Пряная серенада (СИ)

— Нет, Малфой. — Гермиона наклонила голову. — Я возвращаю баланс природе. Десять лет назад вы возомнили себя богами, уничтожили все то, что мне дорого, не поскупились ничем. Теперь там, где раньше царили мир и счастье, сейчас хаос и темный диктатор, ворующий деньги и грабящий свой народ. Вас двадцать восемь семей, а нас: полукровок и грязнокровок — 28 миллионов. Почему вы решили, что можете распоряжаться нашими судьбами? А я не могу для себя решить тоже самое в отношении вас?

Драко тяжело дышал.

— Грейнджер, ты не права. У двадцати восьми семей в отличии от вас не было выбора. На какую сторону становиться и куда идти.

— Выбор есть всегда! — Грейнджер зарычала, снова обнажая кровавые клыки. — Ты и твои союзники уничтожили мой шанс на нормальную любовь, семью, работу, карьеру. Это не румынский вампир, а вы сделали Меня чудовищем! Я убью вас всех, а прежде убийцу моих родителей.

Малфой шарил рукой в кармане: хотя бы еще несколько свежих ягод боярышника.

— Грейнджер, стой. Мы можем договориться. Я могу…

— Ничего ты не можешь. Я не даю тебе такого шанса.

Она начала наступать. Черная бледная красавица-смерть. Малфой прислонился спиной к широкому стволу дуба. Все кончено. Грейнджер была перед ним.

Ее белоснежная грудь, затянутая в черные кружева, дурманяще прислонилась к его туловищу. Он смотрел на красивую бледную девушку и не верил, что сейчас умрет. Она не может, просто не может вот так оборвать его жизнь.

— Грейнджер… — умоляюще прошептал он.

Гермиона улыбнулась. Ее губы нашли его и захватили в кровавый плен. Он ощущал теплый солоноватый вкус чужой смерти и холодный язык. Который ласкал его острыми влажными движениями. Руки с длинными когтями ласкали нежные волосы на затылке. Она захватила клочок платиновых волос и скрутила их с болью. Кожа покраснела.

Разорвав свой поцелуй, Гермиона потянулась к шее. Снова знакомый язык на сонной артерии, Малфой застонал. Бешеное бурление крови стимулировало давно переставшее биться сердце. Гермиона остановилась и лукаво посмотрела в его глаза. Драко понял, что все кончено.

— Драко. Что ты хочешь передать своим родственникам?

— Иди к Мерлину, Грейнджер. — Гермиона улыбнулась. Язык снова облизал его шею.

— Хорошо. Спокойной ночи, Драко.

Он стиснул зубы и поклялся молчать. Драко понял, что по шее течет кровь, и Гермиона словно кошка лижет ее, сцеловывая капли с шеи. Драко ждал, он чувствовал туман, опеленавший мозги и понимал, что теряет все больше и больше живительной силы. Гермиона паразитом висела на его груди.

Три.

Два.

Один.

— МАЛФОЙ!

Грейнджер закашлялась, поперхнувшись, она выплюнула изо рта красную плазму. Ее рвало.

— Мерзавец! Ты выпил настойку из шипов красных роз и боярышника? — она захлебнулась в новом приступе.

Драко чувствовал, что умирал. Силы покидали его, рана на шее была слишком глубокой, чтобы срастись сама по себе. Грейнджер валялась на земле в судорожном приступе. Вдали ухала сова. До конца безумной ночи оставались считанные мгновения.

Драко закатил глаза к небу, оседая на землю. Ее все еще рвало кровью.

Спустя тяжкий час, когда один был уже почти мертв, а другая почти воскресла, Гермиона все же поднялась с колен. Заплетающимися рваными движениями она бросилась с холма — вслед за ней порванной птицей летел шлейф. Со вспышкой трансгрессии и первыми криками петуха она исчезла в живых утренних сумерках.

На холме валялось бледное забытое тело. В изумрудной пожухлой зимней траве лежал платиновый блондин. Его замерзшая кожа начинала белеть, сжимаясь и прорезая острые выразительные кости лица. Блестящие от холода веки теплели, кожа поблескивала. Розовый рассвет осветил уже не уставшего Пожирателя Смерти, а сына греческого бога. Черные ресницы затрепетали, из-под бледных мужественных губ показались белоснежные клыки, веки распахнулись, в серебряных темных глазах отразилось солнце.

Драко поднялся, освещенный розовой дымкой тумана.

Я иду искать.