Пряная штучка (СИ)

Домой мы вернулись в середине ночи. Первое, что я сделала, едва успев в выстуженной спальне переодеться в домашнее платье, поменяла охранное заклятье, чтобы Роберт Палмер никогда не смог отворить двери лавки. Потом в мужской спальне с грохотом вытащила из шкафа дорожный сундук и засунула внутрь охапку шмотья из полок. Шибанула крышкой, защемив жалко высовывающиеся носки и рукава рубашек. А вещи, которые не поместились в сундук, швырнула комом в нечищеный камин. Хотела, конечно, поджечь, чтобы удовлетворить жажду мести, но побоялась ночью угореть. Ритуальное сжигание палмеровского исподнего пришлось отложить назавтра.

* * *

С раннего часа, когда на улице едва-едва просветлела утренняя хмарь, я устроила в саду показательную казнь мужским вещам, вынутым из камина. Тонкие батистовые сорочки уничтожались замечательно, горели охотно и быстро, но с шерстяным пальто случилась неприятность (как знала, что стоило его оставить в покое и отдать старьевщику). Дорогая ткань удивительной мягкости отвратительно чадила и воняла похуже сожженных грязных носков. Сад заволокло смрадным дымом, у меня потекли слезы, и запершило горло, а Стаффи выглянула из окна спальни и заверещала на всю округу:

— К нам пожарных вызовут! Скоро лавку открывать, а ты всех клиентов перепугаешь, поджигательница недоделанная!

— Не лезь, подруга! — завопила я в ответ и закашлялась. — Я мщу и выжигаю скверну из нашего дома!

Скверна определенно не желала догорать и, стоило признать, пока побеждала, нестерпимым зловонием пробуждая в голове позорные мысли сдаться, заморозить костер и спрятаться в кухне.

— Гори ж ты! — обмахивая лицо одной рукой, в другой я держала палку и шевелила наполовину съеденную огнем шерстяную тряпку, надеясь, что пламя сжалится и дожрет вставший поперек горла ком.

Вдруг среди дыма и чада моим глазам предстала странная картина. Через забор, рядом с закрытой на засов калиткой, перемахнула мужская фигура. Незваный гость ловко приземлился на ноги, отряхнул руки в кожаных перчатках, а потом сделал шаг, зацепился за что-то в опавшей листве и чуть не навернулся. Глаза слезились, пришлось потереть их рукавом, чтобы узнать утреннего визитера. Я была почти уверена, что из-за смрада угорела, и поймала галлюцинации, раз обнаружила в своем саду Роберта Палмера.

— Ты ритуал, что ли, какой-то проводишь? — скривился он, доказывая, что вполне материален.

— Пошел вон! — изумилась я невероятной наглости обманщика и ткнула почерневшей палкой в сторону улицы. — Вылезай обратно из моего сада, пока я стражей не вызвала! Сейчас с очисткой территории закончу и пойду к судебному заступнику!

— Алекса, — приближаясь, он примирительно расставил руки, — нам надо поговорить. Мы же взрослые цивилизованные люди. Позволь мне все объяснить… Проклятье! Ты сожгла мое пальто?!

Не вступая в разговоры с мошенником, я резко развернулась и, с каждым шагом прибавляя скорости, припустила к задней двери.

— Погоди! Алекса, остановись!

Я ворвалась в кухню, хлопнула дверью и закрыла замок на ключ, хотя Этан… в смысле, Роберт… кхм… Маринованный Огурец не мог проникнуть в дом. На расстоянии двух ярдов он со всего маху врезался в невидимую стену и, охнув, схватился за отбитый нос.

— Алекса, это уже перебор! — ругнулся он. — Между прочим, у нас все еще подписан договор.

— На имя старшего брата Ирвина! — завопила я. — так что убирайтесь из частных владений, господин Палмер, пока мы не вызвали стражей! В доме только две слабые женщины, и мы чувствуем исходящую от вас угрозу! У нас есть топор, между прочим!

— Что мне сделать, чтобы ты меня выслушала? — Роберт шарахнул сжатым кулаком по прозрачной стене, и воздух пошел мелкой рябью, словно потревоженная водная гладь.

— Выслушаю в суде!

— А знаешь, что, Алекса Колфилд! — вышел из себя мужчина. — В этом доме хранятся мои вещи, так что я имею право пройти внутрь!

— Желаешь свои вещи? Будут тебе вещи! — пробормотала я и, дрожа от ярости, ринулась на второй этаж. Из комнаты высунулась Стаффи и с деловитым видом уточнила:

— Хочешь, я оболью его кипятком?

— Не трать понапрасну воду и дрова, — процедила я, влетая в мужскую спальню. Откинув крышку дорожного сундука, я схватила охапку смятых вещей и, с грохотом распахнув окно, швырнула на голову Роберту.

— Держи!

— Проклятье, Алекса! — крикнул он снизу. — Зачем ты бросаешь в меня одежду Ирвина?

— Там и твои рубашки затерялись! — заорала я, скидывая вниз очередную порцию шмоток.

Но одежный водопад настырного предателя не отпугивал, более того, догадавшись, что его слышат, он принялся объясняться!

— Когда я впервые пришел к тебе, то действительно хотел выкупить землю, но ты была такая решительная! Пыталась починить трубу, носилась, ругалась… Стало ясно, что лавка тебе нравится, и ты ни в жизни не захочешь ничего продавать.

— Поэтому ты поселился у меня? — выглянула я с очередной порцией мятых тряпок. — Думал, что вотрешься в доверие, помешаешь работе, отхватишь землю и построишь свой торговый Дом?

Он ловко увернулся и вдруг широко улыбнулся, словно мы не скандалили, а просто дурачились: