Пряничные туфельки

Ринна прошла мимо странной фигуры на углу, но спохватилась и обернулась. Так и есть — бродячая гадалка. Так давно Ринна их не встречала. Эта была пожилой, с совсем седой непокрытой головой, в латаном плаще и сапогах не по размеру. Она стояла, привалившись спиной к стене дома, и поглаживала висящий на шее большой бубен. Ринна подошла, не без трепета встретила взгляд почти бесцветных глаз.

— Будешь спрашивать? — голос гадалки был глухой, надтреснутый.

Ринна достала монету, протянула, и спросила о том, о чем не решилась в Храме.

— Мой муж жив?

Наверное, она не стала бы сомневаться в ответе Пламени, окажись оно очевидным, а вот в словах гадалки усомниться было можно. Если ответ плохой — лучше не поверить. Не сразу.

Гадалка окинула её равнодушным взглядом, потом протянула руку и дотронулась, опять посмотрела, будто примериваясь.

— Хорошо. Сейчас.

Она уперла бубен в бедро и еле слышно стукнула по его туго натянутой коже, потом ещё раз, ещё, каждый раз прислушиваясь, прикрыв глаза.

— Вижу тебя в монашеских одеждах, — сказала она. — Носишь их без должной радости.

У Ринны сердце упало. Значит, всё-таки?..

Нет и нет. Всё правильно, она ведь собралась не верить.

— Это в прошлом, — не открывая глаз, сообщила гадалка. — В будущем ты моешь посуду в какой-то большой кухне за пару медяков. Много посуды. На тебя покрикивают, велят торопиться.

Ринна кивнула. В это верить она тоже не будет.

— Это всё хорошо, но я спросила про мужа, — напомнила она. — Я мало заплатила?

— Стой тихо и не мешай, — по губам гадалки скользнула слабая улыбка, она снова стала слабо ударять по бубну и прислушиваться.

— Он жив, — сказала она, — но мог умереть. Его отравили смертельным ядом, который попал через рану, а амулет, не позволивший ему умереть быстро, сделан против ядов, которые принимают с пищей. Его вовремя отвезли в Цитадель, поэтому он жив. А теперь он в пути, он ищет тебя. Изнывает от боли и ревности. Хочет поговорить. Хочет знать всю правду о тебе. Где ты будешь жить и что делать. Расспрашивает о тебе тех, кто знает.

— Кого он может расспрашивать?!

Будто не услышав вопрос, старуха продолжала.

— Он решил, что твоих родных спрашивать не о чем. Поэтому нашёл того, кто в тебе что-то разглядел. Одного чужеземца. Много от такого человека ему на дождаться, но кое-что он узнал. Ему тревожно. Он уверен, что в его душе тебе не место, но пока не желает изгнать тебя оттуда.

Всё это было лучше, чем ничего, но отнюдь не бальзам на душевные раны.

— Потом он пошёл по твоим следам. Это было непросто, — добавила гадалка.

— И как нам теперь встретиться? Чтобы поскорее? Что мне делать? — спросила Ринна.

— Ничего. Просто не мешай ему.

— Что значит — не мешать?

— Да стой на видном месте, и всё! — гадалка открыла глаза. — Делай, что делаешь, не думай о нём! Больше не могу. Устала. Если хочешь, приходи как-нибудь потом.

— И где тебя искать?

— Где-нибудь здесь. Понадоблюсь — найдёшь, не сомневайся, — старуха поправила бубен, отвернулась и медленно пошла по улице.

Ринна возвращалась в дом на Сладкой улице ещё более взволнованная, чем после Храма. Да ладно, стоит ли верить гадалке с бубном? Многие считали, что стоит. Но что она такого услышала? Всё расплывчато, неопределённо. Про монастырь старуха угадала — многие проводили время в монастыре, хоть недолгое. Про посуду на чьей-то кухне — да это, должно быть, кошмар многих одиноких женщин, мыть горы чужой посуды за медяк. Хуже только стирать в реке зимой — тоже за медяк. Впрочем, последнее Ринна точно не пробовала и даже представить себе затруднялась. А про Рика…

Верена открыла сразу — видно, ждала.

— Я уже беспокоилась! — сообщила она. — Норе вроде лучше, она спит, присмотришь за ней? Мне придется уйти.

— Конечно. А куда ты собралась к ночи?

— На работу, — кратко объяснила Верена, отведя взгляд. — Пойдём, поужинаем, я приготовила.

Она поставила на стол яблочный чай и творожные лепёшки. Печь в кухне топилась, только тут и можно было отогреться, и ещё в комнате больной Норы, по остальному дому хотелось ходить в меховом плаще. Ринна с наслаждением пила чай — он был насыщенный и вкусный, яблок и чайной смеси Верена не пожалела.

— Костёр к Новогодью разводить не будем, да? — пошутила Ринна и повела плечами, сбрасывая с них плащ. — Кажется, дрова тут дороги.

— Ещё как. Да вдовам и не положено костра.

— Верно, прости, — спохватилась Ринна. — Верена, что такое Цитадель? Где она?

— Цитадель? Впервые слышу. Вот что, Норе стало лучше, и мы поговорили, — Верена тоже грела пальцы о чашку с чаем. — Она рассказала о тебе странное, уж прости. О том, что вы с мужем казались богатой и счастливой парой. Вы открыли кондитерскую и взяли на работу их с Эльзой, и деда тоже. Но потом… — она замолчала.

— Что потом? Говори, мне надо знать…

— Потом ты оказалась обманщицей. У тебя был любовник, он хотел убить твоего мужа, чтобы ты стала вдовой. Но все раскрылось, ты призналась, принесла клятвы на пламени, он великодушно отпустил вас.

— Продолжай, — попросила Ринна.