Пряничный домик в черном городе (СИ)

— Спасибо… — беру вилку из рук подруги и усаживаюсь на пластмассовый стул напротив ребят, чтобы поесть. Фай понимающе улыбается и смотрит на Кила с искренним сопереживанием.

Я же чувствую себя предателем… Но ведь я не виновата! Душа протестующе взметнулась, убеждая в этом. Словно волной поднялась злость на обстоятельства, повлиять на которые никто был не в силах, и я сжала столовый прибор в руке до побелевших костяшек пальцев, медленно выдыхая. Раздражение стучало в висках в ритм сердечного, а в горле стоял дребезжащий комок неприятной эмоции. Когда уже это все закончится… Когда можно будет зажить нормальной жизнью… Когда я смогу забыть обо всем этом, как о страшном сне…

Никогда…

Это будет с нами навечно. Со всеми нами. Останутся глубокие, никогда не заживающие следы, в душах, сердцах и мыслях… Такое не забывается. Даже если бы можно было начать жизнь сначала, с нуля, повернуть время вспять, все равно это ничего не изменит, и мы будем помнить это каждой клеточкой тела, каждым нервом и каждой струной души, которая будет звенеть жалобно и тоскливо, стоит только тронуть память. И единственное, что остается — смириться…

Доев завтрак, я даже не ощутила его вкуса, глубоко погруженная в самокопание. Удивление коснулось моих мыслей, стоило заметить, что Файлер и Киллер уже ушли, а я осталась на крытой веранде дома с Дастом, который все это время внимательно смотрел за моими стадиями принятия реальности: от отрицания через гнев до окончательного смирения, которые я прошла буквально за полчаса. Заметив мой осознанный взгляд, монстр улыбнулся, а его огоньки глаз засияли ярче.

— Спасибо за завтрак, — поблагодарила Даста, отставляя тарелку на покрытый пылью стол, — что будем делать сегодня?

— Жить, — чуть помолчав, ответил скелет, немного запрокидывая голову и щуря глазницы.

— Прекрасный план, — улыбаюсь ему в ответ, чувствуя себя теперь лучше.

Дождь поутих за то время, что мы сидели на веранде, и сквозь облачный заслон начало пробиваться солнце, казавшееся белым из-за заметно упавшей температуры. Теплых вещей у меня не было, и я зябко ежилась, не зная чем себя занять. Спать не хотелось, слабое чувство остаточного голода нужно было игнорировать, чтобы лишний раз не тратить запасы, а новых дел сейчас не было. Я то и дело размышляла, стоило ли нам оставаться здесь или пробовать найти других выживших, искать уцелевшие клочки изуродованной земли или придумать что-нибудь ещё. Но жить в этом месте с друзьями не казалось мне плохой идеей, страша лишь тем, что стихия может не пожалеть и этот оазис. Второе землетрясение было хоть и слабее, но от того — не менее пугающим.

— Брай, почему ты никогда не говорила, что костер с помощью фольги больно разжигать? — вдруг спросил Даст, отвлекая меня от созерцания поля.

— А? Да как-то… Об этом думаешь в последнюю очередь, когда речь идёт о выживании, — я задумчиво посмотрела на загрубевшие подушечки пальцев правой руки: следы систематического ожога.

— Могу я кое-что попробовать, птенчик? — он с интересом наклонился, скидывая одну ногу со второй на дощатый пол, — не бойся, это быстро, — добавил он усмехнувшись на мое напряжение. Звучало одновременно очень интригующе и в то же время немного пугающе. Что он хочет сделать? Но, он же просил верить ему, так? Значит, стоит поверить и в этот раз… Душа сама тянулась к нему, и я не могла противиться ее слишком сильной воле, покорно кивнув.

Мужчина встал, медленно подойдя и, не делая резких движений, присел передо мной на корточки, доверительно заглядывая в глаза яркими гетерохромными глазами с волшебными дрожащими искорками в них. Вблизи выглядело это еще более притягательно и гипнотизирующе. Хотелось смотреть в них не переставая… Но я моргнула, отмирая, и опустила взгляд на руки, одну из которых взяла его костяная ладонь.

Он касался почти невесомо, мягко потянув на себя и выставляя перед собой мою правую ладонь. Прижался к ней всей поверхностью своей, пальцами расправляя мои, растопыривая таким образом наши соединенные фаланги веером. Его рука была больше моей, но не выглядела при этом несуразно. Косточки были достаточно широкими, прямо как пальцы человека, чуть шершавые на первых фалангах и гладкие ближе к ладони. Горячие… Нагретые внутренней магией, которая текла внутри него, как во мне течет кровь.

Я вновь посмотрела на Даста, чье лицо, чуть скрытое тенью капюшона, немного светилось мягким румянцем и алым отсветом глаз. Он поймал мой интерес в глазах и широко улыбнулся, пуская к моей душе языки магии, которые теперь я чувствовала кончиками пальцев, касавшимися его. Приятное прохладное покалывание сотнями маленьких электрических разрядов прошлось по всей руке, забираясь под ребра и щекоча душу, от чего в груди клубком свернулось тугое волнение. Но зрительный контакт мы не разрывали: стало интересно, кто выиграет в эти гляделки, хотя обычно я никогда не побеждала в подобном. Слабая отговорка… Мне просто не хотелось отводить глаза…