Пряные дни

Старушенции почти наверняка уже в уме разобрали его по косточкам — кто он такой, зачем пожаловал и сколько у него за душой деньжат, причем с точностью, которой позавидовал бы даже иной налоговый инспектор. Они представлялись абсолютно неприступными. На любой заданный им вопрос они вполне могли ответить: «давно здесь сидим», но Евгений умел находить бреши даже в такой серьезной обороне. Самым их уязвимым местом являлись уши. А когда ты знаешь, что сидящего перед тобой человека ты видишь в первый и последний раз, можно нести любую ахинею, и угрызения совести потом не замучают.

— День добрый, почтенные дамы! — журналист широко улыбнулся, подходя ближе и доставая из кармана фотографии. — Вы мне не поможете?

* * *

Капитану Левченко щеголеватый полковник сразу не приглянулся. Он не любил мужчин, подчеркнуто трепетно относящихся к своему внешнему виду и всячески демонстрирующих окружающим свой статус. А Сванссен буквально излучал надменность, да вел он себя несколько странновато.

Выйдя из здания Управления, он послюнявил палец и поднял его вверх, определяя направление ветра, после чего объявил, что обход необходимо начинать с западной окраины города. Чего он опасался, интересно? Что собака может учуять запах полиции? Или кинологи все со странностями?

После, во время шатаний по Омулям, причуды полковника продолжились. Подъезжая к очередному указанному адресу, он останавливался на некотором расстоянии от дома, высовывался из кабины и то ли прислушивался, то ли принюхивался к чему-то. Потом давал знак двигаться дальше. От разговоров с людьми он вообще полностью устранился, предоставив Левченко и Венскому самим задавать вопросы, и даже не слушал, что им отвечали. Создавалось полное впечатление, что он занимается этим исключительно «для галочки».

Капитан предполагал, что Сванссен проявит хоть какой-то интерес к собакам, что встречались им во время обхода, но он и на них не обращал ровным счетом никакого внимания. Как будто их и не было вовсе. Сами же собаки при встрече с полковником почему-то испуганно съеживались и старались поскорее куда-нибудь улизнуть. Кинологическая братия определенно пользовалась у них дурной славой.

Левченко уже давно собирался заявить полковнику, что они лишь маются дурью и напрасно тратят время, тем более, что его желудок все настойчивей напоминал об обеденном перерыве, но каждый раз, когда капитан уже открывал рот, чтобы сказать все, что думает, слова словно застревали у него в глотке, и ему ничего не оставалось, кроме как послушно кивать и отправляться на следующий адрес.

Но, как только они подъехали к двухэтажному дому, часть которого иногда сдавала родная тетка Левченко, все вдруг резко переменилось.

Сванссен выскочил из машины и замахал руками на ехавших следом за его пикапом полицейских, призывая их остановиться и вести себя тихо.

— Что случилось? — обеспокоено поинтересовался капитан, подбежав к нему. — Вы что-то увидели?

— У меня предчувствие, — полковник откинул полу пиджака и вынул из висящей на боку кобуры черный пистолет с длинным толстым стволом. — Сколько выходов в этом доме?

— Два — парадное крыльцо и задний выход на огород, — Левченко кивнул на пистолет. — Вы же вроде как собирались только поговорить?

— С собакой лучше разговаривать, когда она связана и спит, — Сванссен махнул рукой вперед. — Давайте, один к заднему входу, а другой со мной на крыльцо. Антон, — обратился он к своему коллеге, — оставайся в машине и жди меня.

Пригнувшись, чтобы их не увидели из-за забора, все трое направились к калитке. Левченко не мог не отметить, сколь разительная перемена произошла с полковником. От его прежней рассеянной вальяжности не осталось и следа. Сванссен подобрался, словно сжатая пружина, взгляд его стал сосредоточенным и цепким, движения приобрели немного пугающую лаконичность. Высокий и худой, в черном костюме, он превратился в живое продолжение своего длинного пистолета.

Нырнув в приоткрытую калитку, Венский потрусил за дом, а Левченко с полковником поднялись на крыльцо, заняв позиции по разные стороны от входа. Немного обождав, Сванссен кивнул на дверь, дав понять, чтобы капитан сначала поговорил с жильцами сам. Тот, немного обеспокоенный развитием событий, опустил руку и расстегнул кобуру на поясе, но кинолог яростно зашипел на него.

— Ты что, с ума сошел?! Мы же только поговорить хотим! Не пугай людей попусту!

— А как же вы? — черный пистолет не давал полицейскому покоя.

— Это на тот случай, если собака окажется действительно буйной, но я надеюсь, что обойдется, — Сванссен снова кивнул на дверь. — Давай, стучи уже!

Левченко постучал по косяку костяшками пальцев, и спустя несколько секунд в доме послышались шаркающие шаги.

— Кто там? — недовольно осведомился юношеский голос.

— Полиция. Капитан Андрей Левченко.

— А что случилось?

— Мы хотим задать вам несколько вопросов. Вы не возражаете?

— Одну минутку, — было слышно, как голос метнулся вглубь дома, — я только что-нибудь одену…

— Черта с два! — Сванссен внезапно прыгнул к двери и мощным ударом ноги вынес ее вместе с замком. — Держи его!!!