Пряный аромат угрозы

– А я и не начинаю! Ты здесь живешь и жил всю свою жизнь. Здесь все твои родные и друзья! Я бросаю все, что мне дорого, – ради тебя, а ты даже не можешь устроить так, чтобы самые дорогие мне люди были рядом со мной в такой день!

Он мог устроить это, даже не вставая с кресла в своем кабинете. Он просто набрал нужный номер, и на следующий день приглашения и визы были готовы, билеты забронированы и все формальности соблюдены.

И вот теперь я готова ехать в мэрию.

Машина подъехала ровно в половине десятого. Я не видела его в этот день, не звонила ему, не имела понятия, где он был всю предыдущую ночь и чем занимался. Он не позвонил мне и утром. Я старалась не думать об этом. Иначе… Когда я села в машину вместе с мамой и Катей, я боялась, что они услышат бешеный стук моего сердца. Мне всю ночь снились кошмары: они были безликие и обрывочные, но я знала, что в каждом я оставалась одна, он не приезжал, он убегал, он смеялся. Я дала себе слово, что никому не расскажу об этом. Это ведь даже не мои страхи – я никогда даже не думала, что он может так со мной поступить. Но, возможно, это было подсознательно, возможно, я всегда боялась, что он исчезнет из моей жизни – именно тогда, когда будет так нужен.

Но когда мы прибыли в мэрию, он был там. Первым я увидела Дидье и сразу же почувствовала, как с души упал камень. Его теплая улыбка в миг рассеяла мои нелепые опасения и страхи. Сейчас все будет позади, и начнется новая веха моей жизни…

После регистрации мы поехали в Довиль. Да, тот самый модный северный курорт с разноцветными зонтиками. Это была моя прихоть. Сказать, что все были удивлены, – ничего не сказать. Но Лео не стал возражать, он просто сказал: «Едем в Довиль». И мы поехали. Всей кавалькадой. Мне казалось, что мы создаем столько шума, что слышно во всех уголках Нормандии. Приехав на место, мы высыпали из машин, кто-то раскрыл несколько бутылок шампанского, брызги от которого смешались с дождем. Мы даже не заметили, когда он пошел – нам было все равно. Мы смеялись, кричали, потом кто-то подхватил меня на руки и закружил. Я побоялась по-настоящему упасть в обморок и начала кричать, и только тогда поняла, что это, кончено же, Лео – тот ветер, что кружит меня как снежинку.

…Когда мы возвращались из Довиля, я боялась, что страшный звук от склянок уже успел долететь до Онфлёра, Руана, Гавра и вот-вот захватит еще и кусочек Центральной Франции. Причем сначала на них и намека не было, и я даже не знаю, кто посмел такое выкинуть… Видимо, кто-то из друзей Лео узнал о том, что я очень боюсь дикого грохота, и решил так жестоко пошутить. Наверно я никогда не забуду лицо Лео, когда автомобиль тронулся и он услышал эти непередаваемые звуки… Если бы не хорошее настроение и шампанское, он бы определенно взорвался. К счастью, мы избавились от них по дороге…

Мы вернулись в гостиницу к семи часам. Там Марэ арендовали банкетный зал для приема. По их меркам, скромный. Поскольку отец Лео играл не последнюю роль в общественно-политической жизни Франции, на прием были приглашены политики, общественные и культурные деятели. Так было принято. Они присутствовали только на «официальной» части приема – часа два, не больше. После их отъезда начинался сам банкет – для родственников и близких друзей. Тут всем заправляла Нинель. Я думала, что знаю, на что иду, отдавая все в ее руки. Она сама придумала оформление, заказала особое меню, подобрала музыку и освещение. Во всем этом было, безусловно, слишком много суеты, но – надо быть честным с самим собой – в глубине души я была в восторге. Где-то глубоко в подсознании я, наверно, всегда хотела такую свадьбу: роскошный зал в барочном стиле, элегантные мужчины и женщины, море цветов, звон бокалов, приглушенная музыка (как на подбор – все известные романтические композиции, Нинель постаралась на славу), все роскошно, но скромно. Я в узком атласном платье от Карла Лагерфельда, и Лео в строгом черном костюме, белой рубашке со стальным галстуком, который очень скоро, я подозревала, окажется где-нибудь на столе среди пустых бокалов и нераскрытых подарков. Гостей было немного, но мне казалось, я почти никого не знаю. Сначала я чувствовала себя инородным телом, попавшим в чужую среду. Но вскоре Нинель и Дидье, а также шампанское исправили положение. Нинель буквально ловила в этом кайф: она словно была одновременно в разных концах зала, то напоминая официанту, что пора подавать десерт, то советуя приглушить освещение, то ругая диджея за то, что он поставил Broken Vow[4]. Дидье ходил по всему залу, не выпуская из рук камеру. Я не знала точно, что он задумал, но вид у него был очень хитрый. Лео бросил на него пару недобрых взглядов, но это было, скорее, демонстрацией обычного поведения в его стиле, чем высказыванием недовольства.