Пряный аромат Востока

Подняла сумку и открыла дверь.

Она увидела темную фигуру, лежавшую на ее кровати в темном углу комнаты.

Фигура встала. Это был Гай Гловер. В своем черном пальто. Он ждал ее.

– Тише, тише, тише, тише, – с мягким упреком проговорил он, когда она испуганно вскрикнула. – Это всего лишь я.

В темноте она видела лишь окно, освещенное зеленоватым светом, и ворох одежды на кресле – она в спешке не убрала ее утром. На улице взвыла музыка, дикая, как кошачье пение.

– Гай, что ты тут делаешь? – строго спросила она. – Кто тебя пустил?

Ее глаза постепенно освоились с темнотой; теперь она видела, что у него под пальто не было рубашки, а по белой, худой груди стекал пот.

– Никто. Я сказал твоей хозяйке, что ты моя старшая сестра – ты ведь знаешь, что для них мы все выглядим одинаково.

Он улыбнулся, и она вспомнила все, что вызывало в ней неприязнь: его тонкий юношеский голос, который метался между ребенком и хулиганом, его вялая улыбка. Даже его запах, сладкий и затхлый.

Она зажгла свечу и быстро окинула взглядом комнату – не взял ли он чего; на родительском одеяле осталась ямка от его тела.

– Слушай, Гай, – она решила не показывать своего раздражения, – я не знаю, зачем ты явился, но нам нечего сказать друг другу. Уходи немедленно, пока я не вызвала полицию.

– Успокойся, Вива, – ответил он. – Я хочу вернуть тебе деньги, вот и все.

Он произнес это с обидой, и она вспомнила, как ловко он обманывал ее.

Снова загорелось электричество, и, казалось, ярче обычного. У Гая кровоточил один из его прыщей.

– Ты не сваришься в своем пальто? – поинтересовалась она.

– Уже сварился. – Его губы растянулись в кроткой улыбке. – Но я не могу его снять – никогда.

Она глядела на него, и в ее голове царила сумятица. Что это – очередная попытка подростка выглядеть загадочным и интересным или он окончательно, безнадежно свихнулся?

– Почему?

– Потому что в нем лежит мой подарок для тебя.

Порывшись, он извлек красно-желтую тряпичную куклу с выпученными глазами и острыми клыками – такие продаются на уличных лотках.

«Почему этот парень вызывает у меня ощущение, будто я играю в ужасно скверной пьесе? – В ней закипала злость, ей хотелось ударить его. – Почему он никогда не бывает самим собой?»

– Ее имя Дурга, – сообщил он, протягивая ей куклу. – Богиня войны – она позаботится о тебе.

– Спасибо, но я сама способна позаботиться о себе. – Она положила куклу на стол.

– Возьми ее, – настаивал он.

Ее терпение внезапно лопнуло.

– Слушай, Гай, – зарычала она. – Я не в том настроении, чтобы играть с тобой в игрушки; вообще, я не понимаю, как у тебя хватило совести явиться сюда. Ты страшно оболгал меня перед родителями. Я…

– Теперь я работаю, – перебил ее он. – Я…

– Мне плевать, Гай! По твоей милости я оказалась совершенно без денег, мне не на что было жить.

– Тебе повезло, что твои родители умерли, – заявил он. – А вот мои еще живы.

– На пароходе я наговорила много разных глупостей. – Теперь она рассердилась на себя. Кто тогда тянул ее за язык? – И сегодня я устала. Забирай свою куклу и уходи.

– Тебе даже не интересно узнать, где я живу?

– Нет, Гай, абсолютно не интересно. Я перестала отвечать за тебя в тот момент, когда передала тебя с рук на руки твоим родителям.

В комнате стало тихо. Вива слышала тиканье своих наручных часов, а потом шум спущенной воды внизу.

– Полиция думает иначе. – Он проговорил это совсем тихо, и она еле расслышала его слова. – Они настоящие ублюдки, но у тебя могут быть неприятности, если ты не заплатишь.

– Бога ради, Гай, хватит паясничать! – воскликнула она.

– Я не паясничаю, я боюсь, – сказал он. – Меня преследует один человек. – Он рухнул на кровать, закрыл лицо руками и поглядел на Виву сквозь пальцы. Всхлипнул и опустил голову. – Он говорил, что я обидел его брата на пароходе, и грозится избить меня тоже.

– Что ты сделал с его братом?

– Он говорил, что я ударил его в ухо, и теперь он ничего не слышит, – тихо и жалобно ответил Гай. – Но ведь он первым меня ударил. Вот почему я думаю, что тебе надо знать об этом.

Положив куклу на колено, он аккуратно расстегнул кнопки на спине ее вышитой жилетки. Порылся внутри.

– Вот, возьми. – Он протянул ей пачку грязных рупий, перехваченных веревочкой. – Они понадобятся тебе, когда они придут. И еще совет – ходи по улицам осторожнее.

– Кто это они?

– Полиция, конечно! Понимаешь, по закону я твой ребенок.

Она перевернула рупии, лежавшие на ее ладони, ее мозг лихорадочно работал.

Ведь Фрэнк пытался предупредить ее об ужасной, невероятной возможности того, что, в глазах закона, она отвечала за него.

Она потрогала пачку – даже не считая, было ясно, что там около двухсот рупий: достаточно, чтобы предложить что-то полицейским, когда они явятся за взяткой. Но она подозревала, что это не покроет сумму, обещанную за сопровождение Гая в Индию, которую она так и не получила.

– По-моему, ты должна извиниться передо мной за свою грубость, – напыщенно заявил он. – Теперь ты видишь, что я всего лишь стараюсь тебе помочь.

– Гай, – ответила она, – я не вижу необходимости извиняться за то, что принадлежит мне.