Пряный аромат Востока

Вива играла в теннис со своей лучшей подружкой Элеанор, когда явилась монахиня и сообщила о смерти ее мамы. Сестра Патриция, костлявая молодая ирландка, поманила ее рукой с корта. Они шли по дорожке к школе, и Виве запомнилось лишь, как она старалась не наступать на трещины. Еще то, что внутри у нее было глухо и пусто – словно там намело снежные сугробы.

Это было за месяцы до того, как она зарыдала по-настоящему – накануне Рождества, которое, как было договорено, она проведет под Норвичем у дальней кузины ее мамы. Кузина, высокая, сухопарая дама, совершенно непохожая на маму, напоила ее чаем в соседнем отеле. За чуть теплым чаем и черствыми булочками она дала Виве понять, что не хочет обременять себя лишними хлопотами и что она почти не знала ее родителей. «Они все время жили в Индии, – с упреком заявила она, – и говорили, что им там нравится». Как будто смерть стала проявлением их беспечности.

Вива мало думала об этом – в те дни она вообще мало обращала на себя внимание, – но за два дня до той встречи с теткой группу девочек возили в Честер на постановку «Белоснежки». Вива сидела в полутемном зале с пачкой лакричного ассорти и наслаждалась жизнью, но потом принц уселся на украшенном блестками дереве и запел Белоснежке «Красивая девушка словно мелодия»[78]. Это была любимая песня папы. Чтобы успокоиться, Виве пришлось выбежать из театра с недовольной послушницей, которая так недолго наслаждалась спектаклем – такой редкой радостью в ее жизни. Послушница дала Виве старенький носовой платок и хмуро смотрела на подрагивающие плечики девочки, стоя под рождественскими огнями возле универмага «Дебенхамс». А Вива делала вид, что разглядывает манекены в витринах, а сама рыдала и рыдала, но потом все-таки взяла себя в руки и вернулась к их группе.

Все считали, что милосерднее всего не обращать внимания на этот ее взрыв, и на обратном пути в автобусе ей было так стыдно, что она запретила себе так распускаться. Она сказала себе, что жизнь и дальше станет расставлять свои ловушки и ей нужно всячески их избегать, что лучший способ их избежать – держать свою душу холодной. Что ж, до недавнего времени это ей помогало. Главное – опасаться песен и сентиментальных сюжетов.

Эта въевшаяся в нее привычка заставила ее радоваться и испытать облегчение, когда они с Фрэнком расстались, радоваться, что он больше не написал ей ни строчки. Дейзи как-то мимоходом упомянула, что, по слухам, он уехал в Лахор и что там у них замечательный проект. Гемоглобинурийная лихорадка – ужасная вещь, и чем быстрее они смогут найти способ лечения, тем лучше.

Он не позвонил и не попрощался с ней, и этому она тоже была рада.

Работа – вот что теперь было важнее всего. Теперь она долго сидела за своим столом возле окна ночами, когда все дети давно уже спали. Какое-то время она слушала урчание древней канализации, уханье сов в кроне тамаринда, крики детей во сне. И потом писала, нередко до рассвета, истории этих детей. Эти дети были у нее часто жизнестойкими и мужественными – как сама она когда-то, – но давно научились не наступать на трещины.

Писать эту книгу оказалось труднее, чем Вива думала. Хотя Дейзи не раз предостерегала ее от поверхностных суждений, где-то в глубине души Вива всегда считала, что для многих из этих детей жизнь в «Тамаринде» стала невероятной удачей, знакомством с другим образом жизни, о котором многие из них могли только мечтать. Теперь она видела, что ее представления были одновременно сентиментальными и невежественными. Некоторые дети, это верно, были благодарны за еду и постель; другим не нравилась такая жизнь между двух миров. Они скучали по бурлящей, богатой событиями, суровой жизни в трущобах; они опасались, что люди из окрестных улиц подумают, что они сделались «рисовыми христианами» и продают свою душу за горячую похлебку. Пара мальчишек сказали ей с вызовом, что они какое-то время поживут здесь, но прежде всего они принадлежат Ганди-джи.

Но что бы они ни говорили, она твердо решила записывать все точно и скрупулезно, понемножку, день за днем. Пачка таких записей уже лежала на столе. Дейзи уже показала некоторые рассказы своей подруге из издательства «Макмиллан», и та сказала, что если и другие главы будут такого же качества, то их это, возможно, заинтересует.