Пряный аромат Востока

– Я ненавижу тебя за то, что ты так сделал, – сказала Роза, когда дверь закрылась. – За этот твой секрет, за то, что ты ничего мне не сказал, а я-то думала, что все делаю не так. Зачем, скажи, ради бога, ты позвал меня сюда?

Она прикрыла ладонью живот, словно не хотела, чтобы ребенок слышал ее слова.

– Прости, Роза.

Она отмахнулась от его извинений.

– Ты увидишься с ней?

– Нет – ведь наш полк готов выдвинуться в Банну.

– Это единственная причина?

Он никогда не видел ее такой злой и испугался.

– Нет.

– Вот так-то лучше, черт побери.

Краешек его сознания, не застывший от шока, восхитился грацией, с которой она выходила из комнаты. В этой прямой спине было достоинство, нежелание падать духом, сломаться.

Лишь потом, через тонкую стенку гостевой комнаты, он услышал ее приглушенные стоны. Никогда еще он не презирал себя так сильно.

Глава 32

Поздним утром Вива сидела под тамариндом в середине двора и резала бумагу – она собиралась вместе с детьми делать змея. До нее доносилось нежное журчание детских голосов, говоривших на разных языках: хинди, маратхи, английском, слышались фразы на тамильском и гуджарати. Они смешивались с нежным воркованием голубей, живших под крышей.

И сквозь все это пробивался певучий голос Дейзи, разговаривавшей с ними.

– Как забавно, – говорила она, – мало кто из взрослых останавливается и смотрит на небо – мы торопимся, бежим, полные забот, будто насекомые. На небо регулярно смотрят только сумасшедшие, либо дети, либо… Нита, ты можешь закончить эту фразу?

– Нет, я не знаю как, – прошептала Нита, робкая девочка с грустными глазами.

– Люди, запускающие змеев. – Судай, толстый мальчик, хотел, чтобы все знали, что прежде у него был свой собственный змей.

– А взгляд на небо чему нас учит?

– Что небо голубое, – осмелилась Нита.

– Правильно, Нита. Да и когда мы смотрим вверх, это расширяет горизонт нашего сознания. Мы видим, какие мы песчинки во Вселенной, такие крошечные, хотя относимся к себе так серьезно. В небе нет границ, нет кастовых различий – осторожнее с этим клеем, Судай, – нет религий или рас. Вот чему оно нас учит. «На небе и на земле, Горацио, есть более вещей, чем нашей философии мечталось». Так написал дядя по имени Шекспир.

Глядя на то, как внимательно дети слушали слова Дейзи, Вива ощутила боль. Какое небо и какая земля ждут их в будущем?

Потом Дейзи сообщила о дальнейших планах на этот день: когда змеи будут готовы, девочки с Вивой пойдут запускать их на пляж Чоупатти. Тут многие дети посмотрели на Виву огромными, удивленными глазами; некоторые из них никогда еще не видели моря. От этого она почувствовала себя волшебницей, магом.

Вива взглянула на Талику. Девочка сидела на краешке скамьи, абсолютно поглощенная своей работой; маленькие ручки деловито работали ножницами, темные ресницы почти касались ее щек, худенькие ножки болтались над землей. Никто не узнал бы в ней жалкую кроху, которую Вива отмывала от грязи несколько месяцев назад, но она по-прежнему была слишком тоненькой и хрупкой.

– Смотри, смотри на меня, Уиуа-джи, – сказал Талу, худой мальчик с заметной хромотой. Никто из них не мог правильно произнести ее имя. Они называли ее либо мадам сахиб, бомбейская версия мэмсахиб, либо мисс Уиуа, либо иногда ласково Уиуа-джи. Самые маленькие называли ее мабап («ты моя мать и мой отец»), комплимент, от которого неизменно сжималось ее сердце.

– Я вырезаю хвост павлина, – сообщил Талу.

– По-моему, он больше похож на хвост от дохлой крысы, – усмехнулся Судай, известный насмешник, схватил его и покрутил над головой. Талика засмеялась, и это был звонкий детский смех.

Она соскочила со скамейки, держа в руках наполовину сделанного змея.

– А у меня птичка! – воскликнула она, держа его за нитку. – Глядите!

Она скинула сандалии и стала танцевать, выбивая ногами точные ритмы; ее змей кружился над головой в красочном вихре. Кружась, прыгая, забывшись в танце, она закрыла глаза и запела пронзительным, с вибрациями, детским голосом. В эти моменты она была великолепна, от нее невозможно было оторвать взгляд. Вива даже не заметила, когда Дейзи присела рядом с ней.

– Похоже, кое-кто уже чувствует себя лучше, – сказала Дейзи, кивая на кружащееся сари Талики.

– Разве не удивительно? – спросила Вива. – Интересно, где же она научилась так петь?

– Вообще-то, Вива, я имела в виду тебя, – улыбнулась Дейзи. – Ты выглядишь гораздо веселее, чем в первый рабочий день.

Хвост змея зацепился за ветку тамаринда. Вива вскочила и отцепила его.

– Мне тут нравится, Дейзи, – сказала она, снова садясь. – А к детям я всегда была равнодушна, во всяком случае, мне так казалось.

– Что ж, ты умело скрываешь свое равнодушие, – пошутила Дейзи. – И все-таки можно тебя предостеречь? Приятно видеть детей такими свободными и веселыми, но даже тут мы должны проявлять осторожность. Теперь всюду шпионы, и если они увидят что-то подобное, они могут сказать местным, что мы обучаем девочек, чтобы они стали храмовыми проститутками.

– Ты шутишь?