Пряный запах огневиски (СИ)

- Ох, Гермиона, ты здесь. Уже очень поздно, пора ложиться. - Женщина быстро протараторила, и я послушно поднялась, бросила на Сириуса последний взгляд и направилась к двери, на ходу произнося:

- Спокойной ночи, Сириус.

- Спокойной ночи, Гермиона. - Он улыбнулся мне грустно, и я знала, что сегодня мне не стоит приходить. Так правильно. Я дождусь подходящего времени, когда не нужно будет таиться, когда можно будет признать, как он нужен мне…

***

Я сидела на полу в каком-то из дальних коридоров Хогвартса. С момента битвы в Министерстве прошли сутки. Двадцать четыре часа с момента крушения всех таких наивных, детских мечтаний, которые я решалась проявлять лишь в темноте своей комнаты, уткнув покрасневшее лицо в подушку. Я часто тогда думала, что скажу при следующей встрече с Сириусом, я писала ему письма, пачкая пальцы чернилами, перечеркивая важное, дописывая несущественное. Я так и не отправила ни одно из них, я думала, что у меня и у него жизнь впереди и нам хватит времени, чтобы произнести все слова, накопившиеся за последние месяцы. Я только прикусывала губу, когда Гарри говорил о нем, чтобы не выдать ни румянец, ни лихорадочный блеск в глазах. Я так беспечно строила планы, я так свято верила, что не может случиться ничего, что разрушит такую хрупкую близость, столь острую зависимость, возникшую в предрассветные часы в доме, пропитанном запахом пряного виски. И именно эта беспечность, твердая уверенность, наиболее болезненно рушились вчера, погребая меня в своих руинах, раня осколками несбывшихся надежд. И эта фраза “его нет” навсегда будет выжжена в моей памяти, будет сниться мне по ночам, уничтожать своей неизбежностью и ранить, ранить, ранить…

И я сижу на холодных камнях секунды или столетия, склонив голову на колени, запустив пальцы в разметавшиеся волосы и плачу так, что воздуха не хватает и легкие жутко печет. И эти слезы не помогают, не лечат, не успокаивают, а лишь сильнее терзают израненное сердце, добавляя все новые и новые кровоточащие раны.

- Гермиона? Герми… - Голос Рона заставил меня приподнять заплаканное лицо. Он присел возле меня, обнял, неловко привлекая к себе: - Все будет хорошо. Ведь будет, правда?

- Конечно. Конечно будет, Рон, - я вымученно улыбнулась, потому что ни с кем я больше не могу быть свободной, плакать или смеяться, пить виски из бутылки, целовать отчаянно и обреченно, путать пальцы в жестких волосах. И даже если когда-нибудь я буду счастлива, как обещал мне Сириус, счастье это никогда не будет полным, никогда не будет таким желанным и таким недостижимо-прекрасным. Никогда.