Прятки на осевой

Странно, но со своего места Сиверцев прекрасно слышал, о чем заговорили Феда с Жучарой, хотя говорили они тихо, а сидели достаточно далеко.

– Чё это сегодня открылись ни свет ни заря? – спросил Жучара с некоторым удивлением. – Обычно под дверью кукуешь, пока девять не пробибикает.

– А сегодня не закрывались, – пояснил Феда. – Кто-то из погон распорядился. Жлобов, вон, из штурмовой роты на вход отрядили.

– С какой радости?

– Почем мне знать? Может, и после вчерашнего…

– Тише ты, – прошипел Жучара, понижая голос, но Сиверцев все равно его слышал. – Орешь, блин, как в телевизоре…

– Я не ору, – Феда тоже понизил голос. – Я тихонько. Да и нет еще никого.

– Вон Ванька сидит, похмеляется…

– Так он далеко.

– Все равно не ори.

– Не ору, – вздохнул Феда.

Сиверцев вчера вечером не пил, поэтому опохмеляться не мог при всем желании. Перед ним на стойке вообще ничего не было. В ожидании завтрака или хотя бы чая он решил полистать журнал, брошенный на соседнем табурете в паре метров справа, поэтому поставил правую ногу на пол и потянулся за ним.

Такое впечатление, что ему тут же заткнули уши ватой. Сиверцев перестал слышать целый букет звуков с кухни – шкворчание вожделенной яичницы, стук поварского ножа о разделочную доску, монотонный голос диктора из радиоприемника или телевизора. Феду и Жучару он тоже перестал слышать. Вернее, голоса-то улавливал, но как глухое нечленораздельное бормотание, в котором невозможно было разобрать ни слова.

Подцепив журнал и снова усевшись на крайний табурет, Сиверцев мгновенно вернулся в мир отчетливых звуков.

– …обещал подсунуть Покатилову сегодня же, – тихо, но вполне разборчиво говорил Жучара. – Он сегодня с Психом в Зону пойдет, я слышал.

«Вот те на, – растерянно подумал Сиверцев. – Тут акустическая мода, что ли, в этом месте?»

А еще через несколько секунд пришла следующая мысль: «Может быть, как раз поэтому некто в балахоне сидел именно здесь?»

Додумать Сиверцев не успел – принесли яичницу и чай. Но пересаживаться он не стал, тем более что разговор Феды и Жучары начал его занимать.

– Что, вдвоем пойдут? – спросил Феда.

– Втроем. Батон еще. – Жучара зашелестел оберткой сигаретной пачки. – Зажигалки у тебя, понятное дело, нету?

– Откуда у меня зажигалка? Я ж не курю, – хмыкнул Феда и спросил: – А почему только Батон? У Кекса ж целый выводок отмычек.

– Хрен его знает, наверное, Покатилов так распорядился.

И громче, бармену:

– Леха, дай зажигалку!

Феда кашлянул, видимо, еще не совсем отошел от недавнего приступа.

– А мы когда? – спросил чуть погодя.

– Не знаю. Басмач вернется, там решим.

Голос у Жучары был то ли мрачный, то ли подавленный – в общем, не такой, как всегда.

– Между прочим, Покатилов Ваньку тоже вчера к себе таскал, – как бы невзначай заметил Феда.

– И что?

– Ничего, – вздохнул Феда. – Но я бы сказал, что Покатилов интересуется теми же людьми, что и мы. Где отстает, где опережает, но в целом копает туда же.

– С чего ты взял, будто он копает? – поинтересовался Жучара.

Феда помедлил с ответом, то ли решал, что сказать, то ли просто пережидал, пока принесший зажигалку официант вернется за стойку.

– Понимаешь… – протянул он наконец. – Покатилов не может не копать. Он ведь тертый лис, еще с Сидоровичем начинал. Зону знает, сам туда ходил, да и сталкеров изучил как облупленных. Охота на старичков не может его не заинтересовать. Особенно в контексте… наших поисков. Заметь, из семи пропавших только Гриня не разыскивал дупликатор, и похитители это поняли довольно быстро, потому что грохнули его на самой кромке Зоны, дальше не стали тащить.

Слушая все это, Сиверцев едва дышал, а вилкой орудовал так, чтобы не дай бог не звякнуть о фарфор – ему казалось, что любой звук спугнет сталкеров за дальним столом и они немедленно умолкнут.

– Тогда получается… – тихо начал Жучара.

– Угу, – прогудел Феда. – Следующий – Кекс. Если вернется, конечно.

– А с чего ты взял, будто Кекс знает о дупликаторе?

Феда хмыкнул, словно поражался наивности собеседника.

– Кекс может и не знать. Его просто послал Покатилов, понимаешь?

Жучара помолчал, словно переваривал услышанное.

– А Псих тогда при чем? – осторожно спросил он вскоре.

– Сам не пойму, – послышался тихий булькающий звук, видимо, Феда приложился к пиву. – Я вообще не понимаю – что он за рыба? Чайник же, грач желторотый, а в такие места забирается, где мы с тобой никогда не бывали.

– Может, просто трепло?

– Да не похоже, я ему как-то каверзные вопросики позадавал. Ни разу не срезался. Что-то он такое знает… особенное. Видишь, и Покатилов это приметил, тут же под себя подгреб.

За столом надолго замолчали, потому что в бар потихоньку стягивался народ. Через столик от Феды с Жучарой обосновались два натовских офицера; в углу, налево от входа, уже довольно давно заседали какие-то бритые солдатики; за стойкой, только не с краю, а по центру, устроился благообразный пожилой мужчина из обслуги (Сиверцев несколько раз видел его в центре занятости и около вербовочного пункта).