Прятки в темноте

Имея такой большой опыт в профессии, я так сильно облажалась. Всё это время ходила вокруг да около в самом прямом смысле слова.

Я двинулась к двери, ведущей в комнаты, и с силой распахнула её — поддалась она с трудом и тут же громко заскрипела.

Картина, открывшаяся мне, выглядела как кадр из юмористической передачи: за столом сидели Тимофей Панкратович и Прасковья Ефимовна и пили чай, будто они не имеют никакого дела к расследованию, которое я вела уже три дня. Оба были в домашней одежде, а комната уже была обжита женской рукой.

Сама пропавшая женщина смотрела на меня с поразительным спокойствием. Возле её руки лежали спицы для вязания, а пол был усыпан клубками. На соседнем стуле лежал огромный чёрный кот и лениво смотрел на меня одним глазом.

Я без слов села на бочку, стоящую у входа, и прикрыла лицо руками. Резко стало тяжело дышать от волнения, и мне пришлось вспоминать практику четырёх секунд: вдох, пауза, выдох, пауза. И ещё пару раз.

Я не верила своим глазам и думала, что всё это мне снится. Как могло получиться так, что женщина находилась так близко, пока я искала её и в лесу, и в администрации, и даже на поминках!

— Татьяна, с вами всё в порядке? — Прасковья опустила очки и взглянула на меня.

Вопрос был задан с такой интонацией, словно это я здесь сумасшедшая девушка, ворвавшаяся в чужой дом без надобности. Неужели ей даже не было стыдно, что все эти дни я как белка в колесе бегала и искала её вместе с Кристиной? Точно, это ведь ещё не все пропажи.

— Где Кристина? — с ходу спросила я, поднимая взгляд обратно на виновницу творящегося в Забивалове хаоса.

— Понятия не имею. Надеюсь, она тоже не знает, где я. — Прасковья поднесла чашку к губам и, громко хлюпая, отпила напиток.

От абсурдности ситуации у меня задёргался глаз. Видимо, почувствовав мои душевные стенания, Тимофей поднялся с места и довольно точно прошёл к чайнику. Заполнив чашку кипятком, а затем и травяным сбором, он вернулся к нам и протянул мне напиток.

Я даже не задумывалась, стоит ли это пить. Быстро опрокинула в себя довольно горячее содержимое и снова уставилась на Прасковью, которая неспешно ожидала, пока я приду в себя.

— Что значит, вы надеетесь, что Кристина не узнает, где вы находитесь? — Я никак не могла взять в толк, что было не так во всём происходящем.

Любая другая бабушка переживала бы за свою внучку, особенно зная о том, что в посёлке администрация мутит воду и девушку могут начать шантажировать.

Мне предстояло узнать очень многое, и я уже предвкушала рассказ Прасковьи. Я оперлась о стену и внимательно посмотрела на свою собеседницу, которая взяла в руки спицы и принялась неспешно вязать.

— Эта пигалица приехала спустя семь лет молчания и стала на меня давить! — Возмущения в голосе женщины было хоть отбавляй.

Я знала, что Кристина была нечастым гостем у своих родственников. Если нежелание ехать к бабушке в забытое богом Забивалово ещё можно понять, то игнорирование семейных праздников матери, которая жила буквально на соседней улице от бывшего места обитания Крис, я не понимала.

Мы часто спорили с ней по поводу взаимоотношений с семьёй, и каждый раз она обиженно уходила, хлопнув дверью. Она всегда была себе на уме и не принимала чужого мнения. С ней было тяжело, и это объясняло нежелание матери звонить ей даже в дни рождения.

— Давайте подробнее, — попросила я, пытаясь вытащить из бабушки хоть что-то, что поможет мне отыскать последнюю фигуру на этой шахматной доске.

— А чего рассказывать-то? Приехала и права стала качать: подписывай, мол, документы, — все мои догадки тут же совпали и сложились в единую картину.

Я до последнего надеялась на то, что в этой ситуации моя подруга пешка, над которой издевается злой Афанасий Жмуриков, а вышло так, что у неё у самой рыльце в пушку. Но не стоит делать поспешных выводов. Кто знает, может, её поведение стало реакцией на долгосрочный шантаж со стороны Афони и его богатенького спонсора из Тарасова?

— Двадцать пятого июля вы пошли в лес, правильно понимаю? — Хотелось восстановить всю цепочку событий в том виде, в котором она происходила.

— Да. Ушла рано, часу в шестом. Вышла из дома, как раз Тимошу встретила, пожаловалась ему на чертей в доме. Целый месяц спать не дают, собаки. Ходють, как к себе домой, и только всё под окнами стоят да в сенях шарахаются, — в этот момент спицы в руках старушки задрожали, и я могла себе представить ту злость, которая скопилась у неё за всё время гастрольного тура шапито Макса по её участку.

Мне было жаль Прасковью. Уж если меня с ума свела одна ночь, проведённая в этом доме, то я не могла себе и представить, как она пережила целых тридцать. Тот, кто придумал это, — настоящий садист. Уверена, если бы я прямо сейчас ввела этого шутника в дом, Прасковья набросилась бы на него прямо с этими спицами.

— Вы уверены, что это были черти? Не задумывались, что это могут проворачивать недоброжелатели с помощью новых технологий? — намекала как могла, вот только у Прасковьи было своё видение ситуации.

Она хмуро наблюдала за мной, а во взгляде чётко читалось: «Что за сумасшедшая девчонка?»