Пряжа из раскаленных углей

Я вспоминала холеного Валдеса, хитроумного интригана, высокомерного ублюдка, использующего любой шанс для того, чтобы возвыситься… и жалкого, растерянного, с трясущимися руками и губами человечка, вжимающегося в кресло перед Императором… Я вспоминала Дриана, называвшего себя менестрелем, но слишком уж осведомленного обо всем, что происходило вокруг. Кому он на самом деле служил? Я вспоминала Бергена, внешне невыразительного невысокого человека, похожего на прекрасно выправленный и сбалансированный клинок – такой не подведет в любой драке, а потертая рукоять не убавит его смертоносности. Я много чего вспоминала и из того, что хотела бы забыть. Например, забыть то, что произошло на площади в Ниннесуте. Ужас каждого мгновения той страшной бури отпечатался в моей душе неизгладимой тьмой. А сколько еще их было, таких мгновений?

Картины ушедшего вторгались и в мои сны, и с этим справляться было намного труднее. Я видела Ленни, ведущего меня через пропасть по горящему мосту, – толстые бревна сгорали у меня под ногами, а Феникс отпускал мою руку и со смехом взмывал вверх, распахивая свои дивные огненные крылья. И тогда я с криком падала вниз. Я видела себя посреди бури в Ниннесуте и Ноилин вонзал в мою грудь искрящийся молниями клинок, и глаза его были темнее полночного мрака. В кошмарах меня преследовала Сирена с завораживающими, мерцающе-черными очами, она проникала в мою голову, она убивала меня вновь и вновь, и я никак не могла этого остановить…

Лишь через несколько дней я смогла без содрогания принять все свои воспоминания и особенно последние, случившиеся на острове. Лишь через несколько дней я настолько окрепла, чтобы говорить об этом вслух.

Наш корабль огибал Бернойский полуостров, миновав северную его точку и свернув к югу, и это было важной причиной, чтобы поспешить с расспросами: до ближайших арнахских портов оставалось дня три пути, а там… Вряд ли у меня появится возможность поговорить с Ноилином потом, когда мы вернемся в Кермис. То есть, когда я вернусь в Кермис, поскольку о планах графа мне ничего не было известно.

Я не разговаривала с ним несколько дней, вернее сказать, я всячески его избегала. Он не заслужил такого отношения, я знала это, но то нервное, взъерошенное и странно слезливое существо, которым я была в первые дни после пробуждения на корабле, вообще нельзя было подпускать к людям. К счастью, Ноилин, кажется, это понял.

День сменял ночь и опять сиял в полной силе; море блистало расплавленным серебром, ветер то стихал до легкого бриза, то крепчал. Берега нигде не было видно – корабль огибал Берной настолько далеко, настолько это было возможно, однако каждый матрос в те дни поглядывал на море с опаской и настороженностью – пиратские галеры могли появиться в любой момент. Время от времени Хед Ноилин, встав на корме, обновлял отводящие заклятья, призванные сбивать с толку бернойских магов и зорких впередсмотрящих, а еще на тот случай, если какая-нибудь рыбацкая лодчонка окажется на нашем пути и улизнет, чтобы предупредить пиратов. Одетая в черное высокая худощавая фигура мага в такие моменты, казалось, становилась еще выше и еще грознее, хотя никто не слышал ни звука, им произнесенного. В такие моменты вся корабельная команда замирала, с благоговейным ужасом глядя на Ноилина, и лишь спустя несколько минут возвращалась к своим делам. Дважды чужие корабли показывались на горизонте и дважды уходили, так нас и не заметив.

Близились долгожданные безопасные берега Арнаха.

Ужасы минувшего постепенно стали отпускать меня. Я часами стояла на палубе, глядя в морскую даль, и бездумно любовалась игрой дельфинов за бортом. Вот так ненамеренно я и совершила ошибку. Я даже не знала, что это ошибка, пока не решила, что наступила наконец пора поговорить с Ноилином.

Все эти дни он был где-то рядом, я остро чувствовала его присутствие, иногда даже видела его, пусть и не приближалась. Он благоразумно позволил мне приходить в себя, не навязывал свою помощь, тоже держался на расстоянии и больше не попрекал меня в том, что я прячусь… Безумица. Как я могла думать такое? Как не заметила очевидного?

Когда я попыталась с ним встретиться, поняла то, что должна была понять намного раньше – он избегал меня. Мое стремление ненадолго уединиться от всех он счел нежеланием видеть его лично; мою боязнь сорваться в истерику на людях объяснил нежеланием встречаться с ним и принимать его помощь. И постарался сделать так, чтобы мы как можно реже сталкивались друг с другом.

Нет, Ноилин не прятался, он никогда не опустился бы до такой трусости, но каким-то странным неуловимым образом оказывался подальше от меня. На небольшом корабле, где каждый человек наперечет, трудно скрыться, но ему это как-то удавалось. И тогда я испугалась.