Пряжа из раскаленных углей

– Не поверю, – спокойно ответила я, замечая, как неумолимо закипает мой гость. Уже сейчас губы его были сжаты в тонкую полоску, а глаза напоминали раскаленные уголья синего пламени, – Ты мне врал, почему я должна тебе верить?

– Врал? Когда это? – в сердцах воскликнул мужчина.

– Олеус и правда твой отец?

Ленни набрал побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой… а потом вдруг рассмеялся и закачал головой:

– Ладно, ладно, не отец. Но я его давно знаю. Он мне помогал.

– В чем?

– Расскажу по дороге, а теперь прошу тебя – время дорого!

– Потрясающе! – всплеснула я руками, – Неужели ты думаешь, что я брошу все только из-за того, что какой-то незнакомец сообщит мне, что здесь опасно? И что же здесь опасного? Почему сейчас?

– М-м-м… Ладно, в трех словах. Я действительно прибыл на том корабле. И Валдес наверняка учуял на нем мой след. Теперь он точно знает, что я в Вельме. Он ищет меня, я очень ему нужен. И если его ищейки до сих пор не связали нас с тобой вместе, то это только вопрос времени. Они придут за мной или за тобой…

– Почему они тебя ищут? – невежливо перебила я, – Что им надо?

Мы бы еще долго препирались, как я полагаю, если бы неожиданно резкий хлопающий звук разбитого стекла не заставил нас замолкнуть и броситься в лавку. Чтобы стать свидетелями поразительного зрелища: в разбитую витрину без зазрения совести лезли какие-то мужчины. Я остолбенела от такого вопиющего беззакония и собиралась было возвестить об этом всему миру громогласным воплем, но Ленни подхватил меня в охапку и поволок по лестнице наверх. Я возмущенно отбивалась, однако случайно бросив взгляд вниз, неожиданно заметила среди наглых грабителей знакомую физиономию Пехеба. Выходит, грабеж происходит с ведома властей? Тогда это, разумеется, вовсе не грабеж. И мне лучше поспешить.

Ленни втолкнул меня в жилые комнаты, бросив на ходу:

– Бери только удобную одежду и обувь. И теплую. Хорошо бы мужскую, – но заметив мой осуждающий взгляд, поправился, – ладно, любую. Только побыстрее. Долго их мне не удержать.

Признаться, я пока еще никак не могла решиться на побег, хотя не далее как прошлой ночью скрупулезно подсчитывала все свои шансы. Но общество Ленни многое меняло – рядом с мужчиной, привыкшим с оружием в руках защищаться, мне нечего страшиться дороги.

Проблема была в том, нужно ли мне страшиться самого Ленни?

Я побросала в дорожную сумку две смены белья, две тонкие белые рубахи, сшитые из полотна, подаренного мне Доротой, темное дорожное платье, которое надевала единственный раз, когда ездила к озеру Удабеда за шерстью особых кеттанских коз, тяжелый длинный плащ с подбоем, всегда казавшимся мне излишеством в городе. Достала удобные разношенные башмаки, сделанные для меня молодым сапожником Мил-Шнурком еще в первый год моего появления здесь. Все эти вещи, увы, не были безликими. Они все напоминали мне о том, сколько прекрасных дней я прожила здесь, сколько друзей приобрела, сколько доброты видела… И это я должна оставить только потому, что кто-то решил, что так будет лучше? Глупо, конечно, колебаться, ведь умом я прекрасно понимала, что другого выхода нет, но чувства мои оставались здесь, в этом доме, в этой мастерской, в которую я вложила столько труда, в людях, которые дарили мне свою любовь и дружбу.

Но Валдес никогда не оставит меня в покое, а если я и убеждала себя, что смогу найти к нему подход, то это только самообман – у меня не хватит на это сил, а даже бы и хватило, то маг сломает меня раньше, чем я найду к нему подходы. Он наверняка заставит меня делать то, отчего я не смогу спокойной спать. Да что там спать! Смогу ли я смотреть на себя в зеркало? И не нужно тешить себя иллюзией, что клеймо мне приснилось, а завтра я проснусь – и все будет по-прежнему. По-прежнему уже никогда ничего не будет. Никогда.

И тот странный стриженый человек, что требовал отдать ему жезл – он вернется, я была совершенно уверена в этом. А когда он поймет, что я его обманула, удовольствуется ли он тем, что я просто скажу, что отдала реликт Ленни? Если он заставит меня вернуть жезл, то что будет после? Оставит ли он меня в живых? Захочет поквитаться, преподать мне, так сказать, урок, перережет горло в назидание другим? Я не представляла для него никакой опасности, но незнакомец был не из тех, что страдает милосердием, это я поняла сразу же. Меня не обманула его безупречная одежда и манеры, как не обманули скучающие мины еще двух мужчин, неспешно прохаживавшихся перед моей лавкой все то время, что бритоголовый разговаривал со мной. Кто они были, я не знала, но и боялась узнать.

Нет, надо бежать… Или… Может, все и обойдется, несмело уговаривала я себя, может, я слишком драматизирую. Ведь на самом деле трудности еще не случились, они существуют только в моем встревоженном воображении и никакой опасности для меня эти люди не представляют… Но предпочла бы никогда не убеждаться в этом. Как и в обратном.