Пряжа из раскаленных углей

В поисках проводника мы задержались в Шортиге дольше, чем ожидали. Четыре дня подряд Ленни исчезал из гостиницы поутру, чтобы появиться где-нибудь под вечер и сообщить, что поиски успехом не увенчались. Я же была полностью предоставлена самой себе и мало была тому огорчена. Лолота, нестарая еще хозяйка гостиницы, оказалась женщиной приятной во многих отношениях, а потому как только мы нашли общий язык, то обсудили проблемы слишком быстрого ветшания белья, которое неумелые прачки изводят щелочью без меры, выглаживания плотных полотняных портьер, потому что утюги по такой погоде слишком быстро стынут, и качества тесьмы, без которой не обходится ни один наряд здешних дам. Я настаивала, что курманская тесьма лучше, потому что в нее добавляют волокна из настоящего мягкого дерева, которое тянется, но не рвется, а Лолота отдавала предпочтение тесьме, привозимой из Мастары… Время в разговорах шло незаметно, а я вдруг поняла, что скучаю по своей мастерской, по милой болтовне девушек за прилавком, и беззлобным сплетням вышивальщиц-мастериц, и беготне приказчиков, и даже высокомерию некоторых дам, приходящихся в лавку за новым украшением. Мне не хватало этих простых и незатейливых забот, когда худшее, что с тобой происходит, это потеря нескольких дукатов за непроданное платье; когда вселенская катастрофа уменьшается до размеров кособокой вышивки или порванного камзола… Как все тогда было просто и понятно! И как все непросто и непонятно сейчас.

Иногда горькие мысли так досаждали мне, что я убегала от них прочь из гостиницы и бродила по улицам Шортиги неузнанная и никому не известная. Но тоска настигала меня даже на шумном рынке. Я перебирала в руках гроздья шнуров, висящих над лавкой подобно разноцветному венику, или поглаживала тонкий ворс сукна, лежащего в рулоне, или примеряла к руке изящные ножницы, а сама вспоминала о том, что утеряно навсегда и не вернется – покой и простота. Мое нынешнее спокойствие было эфемерным, я только уговаривала себя, что спокойна, на самом же деле я беспрестанно думала о том, что ждет меня впереди, какие беды и заботы, какие препятствия и какие люди. Не было и прошлой невинной простоты – все усложнилось, и прежде всего я сама. Кто я? Я боялась задавать себе этот вопрос с тех самых пор, как едва не удавила Пехеба собственным поясом, а еще больше – после происшествия на болоте. Потому что я боялась узнать ответ. Узнать то, что я омерзительное чудовище, которое милосердные боги лишили памяти, чтобы оно никогда больше не могло применить свое странное и ужасающее магическое могущество…

Но потом я гнала от себя все эти мысли. Чего бы ужасного я ни натворила в своей прошлой и нынешней жизни, это уже в прошлом и его не изменишь. Мне надо попытаться стать лучше сейчас, вот именно на этом месте, и потом, в той жизни, которая меня ждет. И никогда – клянусь! – никогда не пытаться использовать магию! От нее все зло, которое я творю. Ее силы делают меня слабой и жалкой. Ее могущество меняет меня, делает другой, чуждой самой себе! Я должна всеми силами стараться держаться от магии или любых магических вещей подальше!

С такими мыслями я и бродила на пятое утро нашего пребывания в Шортиге по рынку, не замечая людей, не интересуясь товаром, не слыша зазывных воплей торговцев и привычных окриков стражников. Рассеянно глядя прямо перед собой, я спокойно шла по мостовой и оказалась прямо перед «Выбором Ниниели», возвышающемся на северной стороне рыночной площади подобно флагманскому кораблю всеми своими тремя этажами и массивными колоннами на фасаде. У крыльца гостиницы спешивались несколько всадников, а еще стояла забрызганная грязью коляска, и усталый путник спускался с ее подножки, равнодушно кивая слугам в сторону привязанного сзади багажа. Капюшон плаща путешественника был откинут, а потом он обернулся…

Когда он обернулся, единственное, что пришло мне в голову, это уронить свои свертки и быстренько отвернуть лицо, собирая их. Ибо на крыльце роскошной трехэтажной гостинице стоял и мрачно оглядывал окрестности уже знакомый мне стриженый тип, который незадолго до моего бегства из Вельма вломился в мою лавку и требовал отдать ему жезл. И если он все это время шел за нами по пятам…

Я подхватила свои свертки, едва незнакомый знакомец отвернулся, и побежала по Верхней улице, не чуя под собой ног. Впервые я пожалела, что наша гостиница расположена на окраине, потому что, влетев в нее и ворвавшись в комнату Ленни, я так запыхалась, что поначалу просто не могла говорить.

А Ленни, хоть и был в комнате, однако находился там не один. За все время нашего совместного путешествия я ни разу не позволила себе неделикатности и фамильярности, а тут ворвалась в дверь без приглашения и даже не постучав в нее. Потому и увидела… Нет, вовсе не пикантную сценку.