Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики

Теперь даже Якобу Генсу стало ясно, что оставшихся 20 тысяч узников Вильнюсского гетто ждет та же судьба — смерть. Поняв, что немцы действительно готовят уничтожение гетто, Генс приказал открыть ворота, чтобы дать оставшимся узникам возможность бежать. Шеф еврейской полиции Деслер сразу же донес на него в гестапо. Генс, узнав о доносе, решил сам отдать себя в руки немцев. Он остался верен своему принципу — брать всю ответственность на себя. 15 сентября 1943 года, попрощавшись со своим братом Соломоном у ворот гетто, Генс отправился в гестапо. Начальник городского гестапо г. Вильнюса Нойгебауэр лично расстрелял его в тот же день за пособничество подпольщикам[274].

Тем временем в июле 1943 года на месте Вильнюсского гетто было официально создано два концлагеря — «Кайлис» и ХКП[275]. Уже в первые дни после начала ликвидации гетто еврейские «группы самообороны» оказали вооруженное сопротивление нацистам и их литовским помощникам. Из остававшихся к началу 1942 года 15.000—20.000 узников Вильнюсского гетто выжить удалось только нескольким сотням человек, в основном тем, кто сумел бежать в леса к партизанам. Последние из них были освобождены частями Красной армии, вступившими в Вильнюс 13 июля 1944 года. Их оставалось около 600 человек (по данным на январь 1945 года), включая и тех, кто воевал в партизанских отрядах[276].

Осенью 1943 года Каунасское и Шяуляйское гетто также были преобразованы в концлагеря[277]. Для Шяуляйского гетто, где оставалось около 4 тысяч человек, это означало практически немедленное уничтожение. Но более крупное Каунасское гетто, в котором находилось несколько десятков тысяч человек, просуществовало еще несколько месяцев.

О «ликвидации» Каунасского гетто немцы объявили 1 октября 1943 года. Официально оно было превращено в «Ковенский центральный концентрационный лагерь». Одновременно территория бывшего гетто была расширена: в его состав вошли небольшие «рабочие лагеря» в пригородах Каунаса (Алексотас и Шанчяй) и в небольших городках, как Кедайняй, Кайшиадорис, Раудондварис, Палемонас, Бабтай, Айерелис и Паневежис, которые являлись филиалами «Ковенского концлагеря». Мужчин и женщин разделили и держали теперь в разных секциях лагеря. Узники бывшего Каунасского гетто все еще продолжали носить гражданскую одежду, хотя и с отличительными «звездами Давида», но заключенных «рабочих лагерей» уже переодели в полосатые лагерные робы.

Инспектором всех концлагерей в Литве был назначен оберштурмбаннфюрер СС Гёке — «эксперт по концлагерям», получавший указания непосредственно из Генеральной инспекции концлагерей в Ораниенбурге. До своего прибытия в Каунас Гёке был комендантом различных концлагерей и гетто в Нидерландах, Бельгии, Польше.

Свои резиденцию и штаб-квартиру Гёке разместил в специально огороженном и охраняемом районе Каунасского гетто. Отсюда он управлял остальными концлагерями в Литве. Его ближайшие помощники — оберштурмфюрер Ринк, унтершарфюреры Пильгрем и Фивигер, Ауэр и другие — на месте «знакомились с ситуацией» в Каунасском гетто[278].

В Каунас был направлен новый «комиссар по еврейским вопросам». Садиста и психопата Йордана еще в 1942 году сменил на этом посту Эрнст Штитц. Но в 1943 году на его место прибыл из Вильнюса другой «эксперт» в «окончательном решении еврейского вопроса» — Бруно Киттель[279]. До того Киттель был заместителем «комиссара по еврейским вопросам» в гестапо г. Вильнюса и руководил «ликвидацией» Виленского гетто весной и летом 1943 года[280].

26 октября 1943 года немцы схватили более 3.000 узников Каунасского концлагеря и вывезли в неизвестном направлении. Позже стало известно, что их отправили для уничтожения в концлагеря на территории Эстонии — Клоога, Вайвара и др.[281] В гетто оставалось еще примерно 18.000 человек…[282]

После этой «акции» немецкая администрация неожиданно сменила гнев на милость. Гёке приказал увеличить продовольственные пайки и обещал в скором времени создать общественные кухни, профессиональные школы для молодежи и ясли для детей, чьи матери заняты на работе. Даже утонченный садист Киттель неожиданно «в знак доброй воли» разрешил вернуть нескольких еврейских детей, схваченных во время очередной облавы в гетто, в «детский дом» при еврейской больнице.

Но все это уже не могло никого обмануть. Готовилось уничтожение гетто, и большинство людей понимали это.