Прибежище

Голос, предложивший Лене пиццу, принадлежал мужчине, который стоял, прислонившись задом к багажнику машины, когда ей вкатили седатив. Типичный англичанин. Коротко остриженные каштановые волосы, аккуратно причесанные. Высокий лоб. Тонкий нос. Слабый подбородок. Он как раз подносил ко рту треугольный кусок пиццы. За воротник рубашки была заткнута бумажная салфетка. Три грязные коробки со всяким мусором стояли на полу у его ног.

Мужчина сидел в деревянном шезлонге с натянутым на нем брезентовым сиденьем в полосочку цвета жженого сахара. У стены стоял еще один такой же шезлонг, сложенный. Единственным предметом в комнате, кроме шезлонгов, был портативный радиоприемник. Он был настроен на станцию, передававшую классическую музыку.

– Вон лимонад, – сказал мужчина. – Ты, наверное, пить хочешь.

Лена ничего не ответила.

– Садись. Расслабься. Мы тут некоторое время побудем. Так что вполне можно сделать пребывание здесь приятным. – Охранник откусил хороший кусок пиццы. Пальцами подобрал тоненькую полоску растопленного сыра, протянувшуюся от треугольного куска к его губам. – Правило одно: не кричать и не вопить, – добавил он, жуя. – Вздумаешь что-то хитрое предпринять, сразу окажешься обратно в той комнате и под замком.

Лена по-прежнему ничего не отвечала.

– Отличная пицца, – заметил мужчина. – Поешь, пока теплая.

Лена ощутила пустоту и бурчание в желудке. Рот наполнился слюной. Пицца и впрямь пахла очень аппетитно.

– Мне в ванную нужно, – сказала она.

Мужчина улыбнулся. Как будто они каким-то образом поняли друг друга и о чем-то договорились. Он указал пленнице на простую дверь в противоположной стене комнаты.

– Ступай туда, – сказал он. – Запора там нет. Но не волнуйся. Пока хорошо себя ведешь, я не стану к тебе приставать.

Ванная была ужасная, хуже не придумаешь. Лена закрыла дверь и быстро осмотрелась. Унитаз без сиденья. Приделанная к стене раковина с одним краном. Маленькая белая ванна, тоже с одним краном. Из крана сочилась вода. Давно уже сочилась. Поэтому ванна была вся в желтых потеках. Вода уходила в дренажный сток, но затычка отсутствовала. Душа над ванной не было, так что не было ни занавески, ни растяжки для нее. В стене виднелись четыре просверленных отверстия, там, где раньше висела полка или зеркало. На полу лежал рулон белой туалетной бумаги, но держалки для него не было. На раковине обнаружился единственный кусок мыла, но ни полотенца, чтобы вытереть руки, ни вешалки для полотенца здесь не было.

Тот, кто таким образом приготовил ванную, отлично сделал свою работу, профессионально. Все, что могло быть использовано в качестве импровизированного оружия или чем можно было воспользоваться для бегства, отсюда убрано. Окошко ванной комнаты являло собой узкую горизонтальную щель, закрытую стеклом; оно располагалось высоко над головой. Внешняя сторона стекла тоже была заклеена матовой пленкой, точно так, как окно в комнате с мощной звукоизоляцией. Лена поставила ногу на кромку унитаза. Качаясь, поднялась, вытянувшись вверх, и потыкала в стекло. Не поддается. Прочно заделано.

Она соскочила обратно и спустила штаны и трусы. Присела над унитазом, пытаясь при этом анализировать создавшееся положение. Мысли путались, мозг все еще находился под остаточным воздействием седатива. Одно пленница понимала четко: выбор у нее крайне ограниченный. Даже если предположить, что ее охраняет всего один человек, пусть и не имеющий никакого оружия, у нее мало шансов с ним сладить. Голова кружилась. Хотелось пить и есть. Лена здорово ослабела, а кисть руки сильно повреждена, связки растянулись.

Но у нее все же оставалось в арсенале одно оружие.

Лена выпрямилась и спустила воду в унитазе. Сейчас бы зеркало заполучить. Ей бы совсем не помешало поглядеть, на что она похожа, причесаться и вообще привести себя в порядок.

Ладно, не важно. Если жизнь чему-то научила Лену Зеегер, так это пониманию, что она неотразима и желанна.

Девушка вылезла из штанов и отшвырнула прочь трусики и носки. Расстегнула здоровой рукой блузку и долго возилась с застежкой лифчика, пока не расстегнула и ее. Помотала головой, растрепала волосы. Отвела назад плечи и задрала вверх подбородок.

И открыла дверь. Оперлась рукой о косяк и чуть согнула одну ногу в колене. Прокашлялась. И заморгала, строя глазки.

Мужчина чуть не подавился пиццей. На щеке повис прилипший кусок помидора. Изо рта свисали нити растопленного сыра. Он пробежал глазами по ее телу. Потом хрипло засмеялся и вытер замасленные губы тыльной стороной ладони.

– У вас, у европейцев, странная манера одеваться к обеду. – Мужчина прожевал остатки пиццы. – Но даже при этом, знаешь ли, меня тут поставили тебя охранять, потому что я подобными штучками не промышляю. Меня этим не проймешь. Так что тебе, наверное, лучше бы подумать о том, чтобы как-то одеться.

* * *