Прибежище

Я присел на корточки – ссадины на бедре тут же защипало – и растянул в стороны ошметки резины: то, что осталось от покрышки. Покрышка была располосована напрочь, словно ее распороли вдоль пополам с помощью резака для сыра.

– Взорвалась, – сказал я, скорее самому себе.

– Как это?

Я обернулся и крякнул:

– Покрышка, видимо, взорвалась. Я, должно быть, напоролся на гвоздь. Или на осколок стекла.

Ребекка поджала губы. Потом кивнула.

– Может, все же скажете мне, что происходит? – спросил я.

– Конечно.

– А мне это понравится?

– Ну, это зависит…

– От чего?

– От многих вещей.

Женщина прошла к верстаку, установленному вдоль задней стены помещения, и оперлась на него. Рядом с верстаком стоял стеклянный шкаф. В шкафу хранились призы, кубки и медали, которые мы с отцом выиграли в ходе своих спортивных карьер. Большинство моих наград было за победы в юношеских соревнованиях. А вот папины – гораздо более престижные. Две копии наград за победы в гонках «ТТ» плюс другие, за гонки на трассе Садерн-200, располагающейся на юге острова, а еще на трассе Норт-Уэст-200, которую проводят в Северной Ирландии.

На стене над этим шкафом висели два огромных постера. Тот, что слева, изображал меня, привставшего над седлом «Ямахи», когда я прохожу поворот Нук, перед тем как выйти на финишную прямую в гонках «ТТ». На том, что справа, как раз над плечом Ребекки, красовался отец на своей «Хонде», подскочившей обоими колесами в воздух, когда его катапультировал вверх, прямо в небо, ухабистый подъем на Баллоу-Бридж.

Ребекка облокотилась на прикрепленные к верстаку тиски.

– Моя фирма находится в Лондоне, – пояснила она. – Твои родители наняли меня две недели назад.

– Для какой именно работы?

– Для расследования обстоятельств смерти твоей сестры.

Я резко выдохнул. И вдруг ощутил полную пустоту в груди. А в животе заворочалось что-то горячее и мерзкое.

– Моя сестра погибла в автокатастрофе, – произнес я, неустойчиво покачиваясь. – Сорвалась с обрыва скалы. – Язык был какой-то резиновый и распухший. – Она сама это спланировала и осуществила.

– Она была в депрессии?

– Вы разве не слышали, что я только что сказал? Сестра – сама – нарочно – съехала – с – обрыва.

Ребекка склонила голову к плечу. Сложила руки на груди.

– Это обычная вещь для людей, которые кончают жизнь самоубийством. Они перед этим довольно долго пребывают в депрессии.

– Неужели? Именно этому вас научили в вашей школе детективов?

Взгляд Льюис стал жестким. Она опустила руку и покрутила рукоятку тисков. Сунула между их губками свою узкую ладонь. Словно собиралась расплющить ее. Или меня.

– Не надо этого, – попросила она.

– Чего?

– Не надо ставить под сомнение мою квалификацию. Я имею более чем достаточно опыта, чтобы разобраться в этом деле.

Свободной рукой Ребекка покрутила рукоятку тисков, поворачивая ее то вправо, то влево. Механизм скрипел. Нужно будет смазать.

– Я и не сомневаюсь в вашей квалификации.

– Но?..

– Я сомневаюсь в необходимости ее применять.

– Твои родители считают иначе.

– У моих родителей серьезная травма.

– И ты полагаешь, что моя компания эксплуатирует эту их травму?

– Я считаю, что они платят вам за то, чтобы вы нашли ответы, которые никто из нас предоставить не может.

Льюис вынула руку из тисков. Еще раз крутанула их рукоятку. Та снова заскрипела.

– Позволь спросить вот о чем, – сказала она. – Тебя удовлетворили результаты полицейского расследования обстоятельств смерти твоей сестры?

– Там нечего было расследовать. Марин-Драйв не имеет сквозного проезда. Сестра поехала туда с определенной целью.

– У вас с Лорой были близкие отношения?

Моя голова резко откинулась назад – сама. Онемела. И внезапно закружилась.

– Это что еще за вопрос?

Глаза Ребекки смотрели очень жестко, они приобрели вид коричневой эмали.

– Это прямой вопрос. Из тех, которые я обычно задаю и на которые люди обычно отвечают. Этому нас научили в школе детективов.

Я стоял, тяжело дыша. Воздух горячим потоком быстро проходил сквозь ноздри. В животе по-прежнему пылал жар, прямо как в доменной печи. Мне было бы лучше присесть, но я даже не собирался об этом упоминать.

– Я знал Лору так хорошо, насколько это было в моих возможностях, – ответил я. – Настолько, насколько она мне это позволяла.

Ребекка приподняла бровь, явно ожидая продолжения. Я резко мотнул головой, словно стараясь стряхнуть нечто липкое, прилипшее к лицу.

– Она не слишком часто приезжала из Лондона домой, – сказал я. – И нам было трудно это принять.

– Лора приводила какие-то причины?

– Винила во всем свою работу.

– А чем именно она занималась?

Я пожал плечами:

– Работала в Сити. Трейдером или кем-то в этом роде. Сплошные стрессы. Работала подолгу, сверхурочно. И ездить ей много приходилось. Не думаю, что это ее устраивало.

На верстаке лежала отвертка. Ребекка взяла ее и повертела в руках. Поставила острием на деревянную крышку верстака, уперев ладонь в красную пластиковую рукоятку.

– Вы давно приехали на остров? – спросил я.

– Вчера вечером.

– А до этого?

– А до этого изучала досье твоей сестры в Лондоне. Опрашивала людей, которые ее знали.

– И что привело вас сюда?