Прибрежье (СИ)

Дин подумал, что Адам, скорее всего, тоже очень хороший человек, было в нем что-то располагающее и уютное, не оставляющее неловкости. Будто они были знакомы уже много лет.

— Рассаживайтесь пока, я сейчас отыщу посуду…

— Тарелки в правом верхнем шкафчике, стаканы на полке левее, повседневные столовые приборы в нижнем ящике, парадные — в комоде в гостиной, — тут же отозвался Ричард.

— Я бы предпочел повседневные, вечно у меня вилки ломаются, — виновато вклинился Адам, а его дед весело хихикнул в ответ.

— Хорошо, повседневные, — согласился Дин, копаясь в ящиках. — Выпьете пива или вина? Я здорово замерз, пока гулял по берегу.

— Пиво в подливе, значит, пивом и запивать! — с важным видом постановил старик, оглаживая оранжевый свитер в ядовито-зеленую полоску, оказавшийся под его курткой.

— Опасно гулять в такой сильный ветер, особенно здесь, на скалах. Может сдуть в море, а там камни и всякое такое. Лучше ходить по холмам или в долине — там падать гораздо мягче, — сказал Адам.

Дин посмотрел на него, сминая в руках прихватки для лотка с мясом. Ему показалось, что голос чуть дрогнул, будто бы Адам тщательно выбирал слова и пытался незаметно донести до него какую-то важную мысль. Однако, посмотрев в безмятежно улыбающееся лицо гостя, Дин обозвал себя параноиком и полез в духовку за мясом.

Ужин прошел хорошо, несмотря на опасения Дина. Во-первых, к огромному его удивлению, мясо не просто удалось, а получилось действительно вкусным: с домашним горчичным майонезом и свежими лепешками, которые предусмотрительный Ричард принес с собой, можно было пальцы откусить от жадности. Во-вторых, местное пиво, очевидно, обладало способностью развязывать языки, и вскоре все за столом общались и шутили. Мистер МакКой, дядюшка Ричард и Адам нестройным хором пели местные песни, а Дин, не знавший слов, выстукивал ритм на столешнице, используя для этого ручку вилки. Чуть позже старшие фермеры углубились в обсуждение цен на сыры и шерсть, которая в этом году шла особенно хорошо. Послушав их некоторое время, Дин заскучал. Он повернул голову к окну, надеясь увидеть в потемках свет маяка, но вместо этого у самого его лица возникла радостная физиономия Адама.

— Слушай, Дин, ну вот честно — ты совсем-совсем меня не помнишь? Ни капельки?

— Хм… а я должен?

— Мы дружили раньше. Когда ты приезжал к дедушке летом.

— Ох, Адам, мне было пять лет! Я вообще мало что помню, если честно.

— Интересно. А я помню! У тебя была синяя панама и пластиковое ведро, куда ты собирал камешки с берега. Мы бегали на причалы, помогали рыбакам привязывать лодки и собирались, когда станем взрослыми, завести собственную лодку и бороздить моря, — лицо Адама стало немного печальным.

— Да, что-то такое смутно припоминаю. Так почему же ты не стал рыбаком?

— Я не могу быть рыбаком, вся моя семья — фермеры. Мы разводим овец, стрижем их, готовим сыр и все такое. Море не для меня. А ты? После того случая тебя перестали сюда привозить, у тебя все нормально сложилось?

Дин пожевал губы, обдумывая слова Адама. Конечно, рано или поздно эта тема всплыла бы, несмотря на то, что он предпочитал не вспоминать о ней.

— Да, все в порядке. Ничего же не случилось, я даже не расшибся. Но воды с тех пор побаиваюсь, никогда не заплываю глубоко, только пока чувствую дно. Так что ни моряка, ни рыбака из меня не вышло. Зато я стал фотографом, это отличное занятие и оно мне нравится!

— Здорово! Покажешь свои работы? — глаза Адама засветились неподдельным интересом, и сам он стал казаться даже как-то выше, словно ответ Дина его очень обрадовал.

— Покажу, если интересно. Я даже, если вы с дедушкой позволите, поснимал бы вас, как местных жителей, за работой.

— Думаю, это можно! Мы же не делаем ничего запрещенного или тайного, — отозвался с другого конца стола мистер МакКой, демонстрируя свой острый слух.

Оказывается, они с дядюшкой уже какое-то время слушали разговор Дина и Адама.

— Замечательно, спасибо вам! — благодарно кивнул Дин.

Похоже, общение налаживалось. Арендная плата за землю позволяла оплачивать счета и откладывать часть денег в накопления, соседи действительно вели себя мило и дружелюбно, а единственное исключение пока не пыталось делать ничего дурного.

После ухода гостей Дин собрал посуду, сунул в холодильник остатки мяса (его наверняка вкусно будет поесть холодным с утра) и встал у окна, не включая свет в холле. Маяк плавно мигал в ночи, разгоняя тьму. Море внизу присмирело немного и теперь напоминало большого ворчливого пса, рычащего в скалах. Дин против воли думал о том, как было страшно в тот раз, когда он упал с причала и подводное течение понесло его в глубину. Он не помнил, как спасся, потому что кусок самых ужасных воспоминаний будто ножницами вырезали, оставив грубую склейку. Вот маленький Дин барахтается в холодной синеве среди воздушных пузырей, пытаясь кричать и цепляться пальцами за призрачный свет поверхности, а вот уже он в чьей-то лодке, укутанный одеялами, дрожит и плачет от страха.