Прибытие. Первый контакт

Было в его замечании что — то искусственное, но интонация, с которой Преображенский признавался, оказалась неожиданно приятной и говорила о его искренности. Так что я была только за! Сдержанно кивнув и снова видя одобрение мужчины, я была проинструктирована насчет того, что и где лежит и что может понадобиться. Ну, нет, с закусками на журнальном столике перед диваном — это он погорячился: мой желудок после «Сияния» к наполнению был не готов. Зато потом…возможно. Посмотрим. Вместо приема пищи я была совсем не прочь осмотреться.

Ну что сказать, квартира выдалась под стать машине. Места действительно было много, но особой мебелью Преображенский себя не утруждал. Возможно, страдал страстью к просторам, но в данном контексте я была целиком и полностью на его стороне. Черный угловой кожаный диван, шезлонг в том же стиле, похожий на гусеничку из — за прошивки, и журнальный столик занимали середину комнаты, покрытой ламинатом. Выйдя из ванной босиком, я убедилась на собственном примере, что холодно действительно не будет, хотя забраться и посидеть на чем — нибудь мягком тянуло вместе с ногами. Но не на коже — она вызывала во мне странное чувство брезгливости. Ко всему прочему, отвлекала пища. И отталкивала. Так что я решила заняться обследованием остальной части квартиры.

На стенах, выкрашенных в белый цвет, ровнехонько посередине каждой, за исключением той, что находилась напротив дивана, висели достаточно большие по площади картины. Я бы назвала их абстрактными, если бы разбиралась в живописи. Ничего яркого в них не было, чтобы не выделяться из общей черно — белой массы, но впечатление оставалось приятное. Сине — зеленые тона освежали монохромную обстановку.

В углу длинной стены, той, что против окна, находился мини — спортзал, по крайней мере, я обнаружила там стенку и беговую дорожку, а еще адский механизм, позволяющий качать ноги путем поднятия платформы из положения лежа. Теперь я знала, откуда наш Суперменович такую фигуру приобрел… Затем меня привлекло кресло — мешок, находящееся у окна во всю стену. Стекло там было точно не меньше трех метров в длину. Так вот что за квартиры предпочитали нынешние представители среднего класса. Кресло, пусть и было черным, но светило белыми любопытными глазками на верхней части обивки и точно исполняло роль яркого пятна гостиной. Усмехнувшись, я погладила шершавую ткань, но садиться не рискнула, посчитав, что карму хозяина портить не стоит. И пошла на кухню. Хотя бы там я могла иметь пусть и призрачное, но все же право находиться.

Холодильник имелся в наличии, но был выключен, зато на полках я обнаружила настоящие залежи кофе и галет. Интересно, этот товарищ дома не питался вообще? Не считая фруктов и того, что я обнаружила на журнальном столике, еды у него не было. Или была, но хорошо спрятана. Возможно, он предпочитал готовить в микроволновке или духовом шкафу? Нет — нет, Лейка, желание обустроить холостяцкую берлогу — первый и наивернейший признак зарождения чувств к индивиду мужского пола. Это то желание, которое тебе было нужно, словно зайцу пятая лапа. И я знала единственный способ, который мог сбить меня с пьяного романтического лада. Но для этого нужно было осмотреть спальню.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, историческая, поскольку в ней выясняется, способны ли роботы на чувства

Мой план не удался. Преображенский, обитающий в спальне, дверь в которую я без зазрения совести открыла, разрушил до основания установившийся в его отношении шаблон и заставил задуматься о себе еще больше. Нет, там была все та же черно — белая гамма, словно человек, с которым я приехала ради совместной ночи, не делил мир на полутона, но, Боже мой, спальня была местом человека, скрывающего за внешним фасадом только ему известное сердце! На черных простынях располагался принт из ветвистых тоненьких стебельков, оканчивающихся белыми же листьями и розовыми цветами сакуры! На белом пододеяльнике и подушках — черные ветки с листьями и розовыми цветами…я даже начала всерьез опасаться, что зря ступила сюда и что здесь место, куда Преображенский никого не допускает. Действительно, несмотря на сохранившийся минимализм, прикроватная тумбочка с удовольствием держала на себе небольшую лампу с золотистым абажуром, на кровати лежал и, видимо, ждал своей очереди ноутбук. Высокий подоконник взамен стеклянного моря соседней комнаты заставил меня подойти и провести рукой по своей поверхности. Дерево! Он был сделан из настоящего дерева! На окнах, в отличие от тюля гостиной, наличествовали еще и плотные шторы, которые я, не колеблясь, закрыла. Здесь Преображенский жил. Там принимал гостей и только. Вспомнились бутылочки из ванной, и я поняла, что ни в коем случае не хочу становиться одной из многих, которых он, возможно, имел на своем кожаном диване или шезлонге. Пусть он меня и не запомнит, но…ответить вразумительно я не смогла, хотя в душе прекрасно осознала смысл собственных желаний.