Причёсывая жирафу

В то время, как он устремился на поиски машины, я стал искать в фургоне что-нибудь, но ничего не нашел. Виноваты ли в этом мои нервы? Разве я всегда не удачно угадываю? В моей коробке хороших идей все ясно, просто и логично.

Беру вернулся с парнем-чехословаком за рулем старой машины.

- Фриппегься? - спросил он.

Я его знал, его звали Фирмия.

- Да, да, - ответил я. - В центральное бюро полиции.

Я сел на заднее сиденье.

- Как ты думаешь, куда он смотался? - спросил Беру.

- Не имею ни малейшего представления. Но Швейцария не так уж далеко отсюда.

- Дортисшебате? - забеспокоился Фирмия.

- Согласен, но при условии, что ты поедешь быстро, - ответил я.

Он устремился в медленно просыпающийся Турин. Автобусы, грузовики, мотоциклы... смеющиеся люди.

Мы подъехали к центральному бюро пьемонтской полиции.

Я рассказал там, кто я такой, и попросил о свидании с шерифом полиции. Мне ответили, что он не вернулся из пригорода, так как уезжал на уикэнд в пятницу вечером вместо утра среды, и потому задержится. Мне предложили повидать заместителя шефа полиции, эту высокую личность. И я согласился.

Он оказался приветливым господином, с темными вьющимися усами и в шелковом ярко-зеленом костюме с желтыми полосами.

- Господин заместитель секретаря шефа полиции... - начал я.

Он остановил меня.

- Называйте меня Базилио, синьор.

- Базилио, мой дорогой коллега, нужно немедленно объявить тревогу в службе наблюдения на вокзалах и аэропортах. Пусть прикроют границы. Нужно отдать приказ о задержании артиста цирка по имени Пивуникони, который путешествует вместе со своей ассистенткой. У этого человека в багаже находится много его портретов, грубо намалеванных пастелью. И осторожнее с ним! Эти портреты на самом деле картины, украденные во Франции и в Турине. Экспертам нужно лишь смыть верхний слой и обнаружить под ним оригинал...

- Мадонна! Вперед! - завопил заместитель секретаря полиции, а попросту Базилио.

Он снял сразу три телефонные трубки и начал вопить в каждую из них срочные распоряжения и приказы.

Полицейская машина завертелась.

Пока все куда-то спешили, бегали, мчались в разные стороны, Беру отвел меня в сторону.

- Без шуток, - сказал он, - вором был Пивуникони?

- Это был он, мое милое сердечко. Как это я раньше об этом не подумал!

- Потому что не хотел рано кончать свою книжку? - коварно спросил он.

- Нет, - огрызнулся я, - потому что из-за этой истории с наркотиками, которая вмешалась в нашу жизнь, карты перепутались. Такой престижератор, как Пивуникони, мог замазать картину, не привлекая к себе при этом внимания. У него была возможность, ловкость и необходимые принадлежности. Таким образом, он писал сверху картины изображение своей внешности пастелью, которая очень удобна для таких случаев. Ее легко снять. И эти картины, вместо того, чтобы прятать, он выставлял на обозрение, развешивая по всем углам помещения. Гениально, а?

- Совершенно гениально! Но как это ты все обнаружил, Сан-Антонио?

Я принял таинственный вид - вид номер один. Именно он заставляет таять девчонок и превращает Беру в Лису (некоторых других он превращает в птиц, и они улетают на седьмое небо).

- Так какова же причина? - проворчал законный супруг Берты Берурье.

Безразличный к нашему разговору, Базилио продолжал демонстрировать свой номер с телефонами. Рядом с ним органист из Сен-Есташ - просто средний игрок на пианино.

Сейчас он говорил уже в пять аппаратов и приказал, чтобы принесли еще.

Если бы Барнаби увидел это, он бы его ангажировал, так как этот номер был одним из самых уникальных.

Радио Нью-Йорк-Сити дорого заплатило бы, чтобы получить его к себе в работники.

- Ответь, если можешь, - продолжал Толстяк. - Что же подсказало тебе правильное решение?

Я подмигнул ему.

- Обшаривая фургон, пока ты ходил за позолоченным катафалком с роскошным мотором, я нашел вот эту штуку, забытую Пивуникони в спешке. Она находилась непонятно почему в ящике с красками.

Я достал из кармана длинный мундштук для сигарет, который может раздвигаться. Он составлен из деталей, свободно входящих друг в друга, как трубчатые части треног для фотоаппаратов. Вытянутый максимально, он имел длину добрых тридцать сантиметров. В конце мундштука - сигарета.

Толстяк внимательно наблюдал за моей работой.

- Не соображаю, парень. Не потому, что я глупее других, но часто говорят...

- Посмотри на сигарету, вставленную в мундштук.

- Черт! - вырвалось у него. - Она фальшивая!

- Да, бой, самая, что ни на есть фальшивая. Только не трогай ее конец: порежешься. В той части, где должен находиться пепел, находится лезвие бритвы. Этим инструментом Пивуникони разрезал полотно картины, которое он хотел украсть. С руками за спиной, с самым непринужденным видом он разрезал полотно вокруг рамы своими "зубами". Он притворялся восхищенным посетителем, забывшимся в восторге перед творением великого художника. Когда картина была уже вырезана из рамы, достаточно было одного жеста, и картина исчезала под его пиджаком.

- Потрясающе!