Причесывая жирафу

Прошло около четверти часа. Ничего не случилось. В застекленной кабине крана у меня появилось ощущение, что я – это сторож маяка, и что я изолирован от света. А огни Турина, которые сверкают вдалеке, – это огни большой земли, отделенной от меня морем.

Внезапно что-то заставило меня вздрогнуть: это была машина. И не какая-нибудь тачка, а красивая «ланчия», белая, как первое причастие.

Она остановилась на краю пустыря. Фары машины погасли, но дверцы не открывались.

Через некоторое время одно стекло слегка опустилось, и небольшой дымок вылетел из машины.

Кто бы это мог быть?

Я подождал еще немного, а затем решил, что нужно отправиться на разведку. Я подумал, что лучше подождать, пока луна не спрячется за большим облаком, чтобы не привлечь ничьего внимания. Но это облако было такое же толстое, как Беру, и оно перемещалось так же медленно, как мысли в мозгу жандарма.

Я был весь в нетерпении.

Решено: как только это случится, я катапультирую к «ланчии», чтобы проинтервьюировать ее пассажиров.

Наконец, луна пожелала мне доброго вечера и нырнула в серое облако. Теперь тебе играть, горячо любимый Сан-Антонио!

Я открыл дверь кабины, и моя нога уже стала шарить в поисках первой ступеньки, как произошло что-то новенькое.

На большой скорости появляется черная машина и со скрежетом тормозов останавливается подле «ланчии». Оттуда вышел какой-то парень. По причине так недавно желанной, а именно спрятанной за облаком луны, я смог разглядеть лишь силуэт типа. На нем была шляпа с широкими полями и темный плащ. Он подошел к «ланчии» со стороны, где находился водитель, и я различил бормотание голосов. Потом тип в шляпе с широкими полями отошел от белой «ланчии» и вернулся на свое место в черном автомобиле, который, вероятно, тоже был «ланчией», но многоместного типа.

Черный автомобиль тут же исчезает, ведомый другим человеком. Со стороны белой «ланчии» не доносится ни звука.

Ее водитель по-прежнему ждет. Зачем подходил к нему человек в шляпе? Хорошо, значит, я задам ему еще на один вопрос больше.

На этот раз я спустился по железной лестнице и быстро направился к машине, опасаясь, как бы она не уехала у меня из-под носа.

По мере того как я приближался к ней, я убедился, что ее водитель это водительница, и что эта водительница не кто иная, как синьора Кабеллабурна.

Итак, еще один нюх знаменитого Сан-Антонио функционировал не впустую.

Гимн восторга в моей голове трансформировался в похоронный марш, когда я увидел, что восхитительная блондинка получила порез ножом на горле. Ее роскошное манто покраснело от крови, и скорняку Кабеллабурна пришлось бы очень потрудиться, чтобы вернуть ему презентабельный вид.

Что касается семейного врача, то его обязанности будут намного проще, потому что будут касаться лишь разрешения на похороны, написанного на роскошной бумаге. Действительно, эта дама мертва. Ее взгляд полон изумления. Она совсем не ожидала того, что ей воткнут кинжал в горло.

Ваш дорогой Сан-Антонио выглядел как выжатый лимон, из которого выпустили весь сок. Уведомить полицию? Естественно. Но сотрудники Ферна-Брасса подымут дьявольскую возню в окрестностях цирка.

Я оставил мадам Кабеллабурна в ее красивом гробу и устремился к фургону Градос. Нужно будет наблюдать за их реакцией, когда они увидят эту дорогую мадам. Впечатление от этого будет настолько сильным, что мне не придется особенно тормошить их, чтобы заставить говорить.

Все тихо у месье-дам. Не спят ли они случайно? Я постучал в стекло двери фургона. Никого. Вот как! Эти малютки отсутствуют!

Я собирался пойти обратно, но потом решил, что будет интересно узнать, находится ли еще мое послание в потайном ящике. Все-таки возможно, что они его не обнаружили. Мой «Сезам» отрыл мне дверь, и я вошел в их фургон.

Быстро подойдя к секретеру, освещенному только светом от уличных фонарей, я вытащил потайной ящик. Он пуст. Абсолютно пуст! Заключение, мои друзья, таково: они прочли мое послание. Они, безусловно, имеют отношение к смерти очаровательной синьоры Кабеллабурна.

Мне кажется, что я поднял большой камень, из-под которого закопошились тараканы.

Быстрым шагом я направился из фургона и по дороге обо что-то споткнулся. Не было никакой возможности сохранить равновесие, и я упал на землю. Когда я говорю «на землю», это только фигуральное выражение, потому что я упал на человека. На человека теплого, но неподвижного.

Сдерживая биение своего сердца, я осмотрел этого человека. Проклятье! Донато Градос тоже зарезан. И на это, братцы, было неприятно смотреть. Я предпочитаю любоваться Ледовитым океаном или фотографией генерала Спрунтца.

Мои открытия на этом не заканчиваются. На кушетке лежал друг Поль тоже приконченный. Голова раздроблена тупым твердым предметом. Все это означает, что Барнаби лишился одного из своих лучших аттракционов.