Причесывая жирафу

– Отсюда. Они пришли выпить по стаканчику после выступления у Тортиколи. Донато попросил у меня разрешения позвонить по телефону, а так как телефон находится в соседней комнате, то я отлично слышал, как он вызывал синьору Кабеллабурна.

– Что он ей сказал?

Тото наморщил лоб. Он не очень-то хорошо знает. В то время он, вероятно, баловался с другим Градос, и голова его была занята совсем не этим!

Мы продолжаем.

– А он ничего не сказал, вернувшись после того, как позвонил? спросил я.

Очаровательный маркиз колебался.

– У него был озабоченный вид, и он сказал своему другу: «Джузеппе еще не вернулся».

Я порывисто схватил ди Чаприни за руку.

– Повторите!

– Он сказал: «Джузеппе еще не вернулся», – заявил Тото.

Не знаю, помните ли вы еще, банда бездельников, что убитого шофера звали Джузеппе Фаролини.

– А что ответил Поль?

– Ничего. Это, казалось, не слишком его обеспокоило.

– А вчера вы опять виделись с Градос?

– Нет, я был в Милане. Но они должны были прийти сюда вечером.

– Вы знакомы с Кабеллабурна?

– Я встречался с ним на приемах.

– Какого рода эти люди?

– О, он крупный делец. Он очень богат. Его жена…

Его жена – тоже, вероятно. Хотя она уже мертва.

– Ну, что же его жена? – спросил я.

– Она, казалось, скучала в жизни.

– И она пользовалась наркотиками?

– Я могу в это поверить, – ответил Тото.

Мой мизинец сообщил мне, что мне больше нечего вытянуть из этого херувима. Я встал, чтобы выйти.

– Вы сообщите об этом итальянской полиции? – спросил он.

– Нет, моя прелесть, – ответил я маркизу. – Только не исключено, что итальянская полиция сама додумается до этого. Она захочет спросить людей, с которыми общались Градос после их приезда в Турин, ну, а так как вы находитесь в их числе, то не исключено…

Он улыбнулся:

– Это относительно наркотиков?

– Я вас понял. Но это зависит целиком от вас. Вам нужно сыграть так, чтобы ваш нос был чист, если можно так выразиться.

Я ушел. А как вы думаете, кого, выходя, я встретил на пороге?

Моего дружка Ферна-Брасса. По его лицу я понял, что наши встречи начинают становиться все менее и менее сердечными.

– Что вы тут делаете? – первым разразился он.

– Я собираю милостыню для церковного прихода, – ответил я. – Вам нет нужды идти туда, так как мне здесь уже подали.

С этими словами я прошел прочь, адресовав ему приветливую улыбку.

Глава 7

То, что больше всего взволновало туринцев, – это не убийство Джузеппе Фаролини и не убийство Градос или герцога де Гиза. Их также не волновала кража знаменитой картины, хотя она и произошла при таинственных обстоятельствах.

Нет, то, что больше всего заставляло течь чернила и слюну – это бегство пятнадцати тигров. Смерть не кусается, если можно позволить себе такую фантастическую шутку, на одну картину стало меньше, что не так уж ужасно, даже если она изображала Фернанделя, а вот пятнадцать бельгийских тигров питаются не бананами. Таким образом, каждый в этом доблестном пьемонтском городке думал об этих котах и о своих детях, а также о том, что они представляют для сбежавших из клеток тигров приятную закуску.

Пожарные, техники, повозки, берсельеры, полицейские и жандармы с вертолетами объединились и выступили для действий.

Когда наступил черный вечер, четырнадцать хищников были водворены на свои места, но пятнадцатый отсутствовал.

Месье Барнаби, который надеялся на возможность устройства вечернего представления, должен был разочароваться. Пока хоть один тигр будет находиться на свободе, все представления будут отменены. Более того, префектура приказала ему покинуть город.

Бедный человек не знал больше, к какой груди прильнуть. Он заперся в своем фургоне-дворце и там хлестал виски и бил свою жену: все как в старое доброе время начала его карьеры.

Когда я постучал в дверь его усадьбы, он был в брюках для верховой езды и фуфайке.

– Кто это там? – заорал Барнаби.

Я вошел. Он одарил меня мрачным взглядом, как конголезский студент-путешественник.

Его белокурая половина гадала на картах, чтобы провести время. Она подарила мне чисто золотую улыбку всех своих зубов. Тридцать третий был табурет, на этот раз из дерева.

– Дорогой патрон, – начал я. – Я хотел бы поговорить с вами.

– У меня нет настроения разговаривать, – предупредил меня босс.

– Так говорят, когда находятся в мрачном настроении, но очень быстро обнаруживают, что разговор облегчает, – уверил я. – Не хотите ли поговорить о Градос?

– О них уже нечего говорить, потому что они мертвы, – упрямо ответил месье Барнаби.

Аргумент действительно весомый, так же, правда, как и жена патрона, но он меня не обескуражил.

– Два убийства под сенью цирка – это многовато, вы не находите?

Он ответил, что единственное, что его интересует, так это пятнадцатый тигр, и, исходя из этого, его мало интересует, живы или мертвы его сотрудники. Это означает на языке более стильном, чем мой, что это стоило бы шелка, как заметил бы червь, выползая из испорченного кокона.

– Я хотел бы доверить вам небольшой секрет, месье Барнаби, – сказал я.

Он зажег сигару длиной 70 сантиметров, выпустил облако дыма, которое не осудил бы поезд и проворчал:

– Вы что, принимаете меня за кюре?