Причуды многоликого эроса

Особенно свирепствовали инквизиторы на территории Испании, где ее учредителем и первым великим инквизитором был Томас Торквемада (ок. 1420—1498 гг.), суровый аскет и религиозный фанатик. Особенную ненависть у него вызывали марраны и мориски (крещеные евреи и мавры). Согласно некоторым источникам, корни этой неприязни следует искать в событиях его молодости: он-де увлекся какой-то красавицей, которая предпочла ему мавра. Тогда Торквемада удалился в монастырь, поклявшись отомстить своему обидчику, а заодно и всем его соплеменникам, что он и осуществил впоследствии с превеликим рвением и огромным успехом.

Тысячами жгли не только марранов и морисков, обвиненных в ереси, но и всех, кого подозревали в сочувствии или укрывательстве. Мягко говоря, не поощрялись также всякого рода ведовство, чародейство, гадание и т. д. Но попасть на костер можно было не только за еретические заблуждения или заигрывания с потусторонними силами. Святая инквизиция контролировала и интимную сторону жизни людей. По «Руководству для инквизиторов» Николаса Эймерика суду инквизиции в числе прочих подлежали «все преступления против нравственности, незаконное сожительство, содомия и пр.».

Среди других религиозных деятелей мрачной эпохи средневековья несколько особняком стоит фигура святого Франциска Ассизского, основателя монашеского ордена францисканцев. Его удивительно светлый образ вызывает восхищение даже у самых ярых антиклерикалов. Местечко Ассизи в Италии, где он жил и работал, является местом поклонения тысяч католиков, приезжающих сюда со всего мира. Скромный проповедник почитается как основоположник нового типа духовности, который сам Франциск кратко определил так: «...Не должно иметь угрюмого лица, находясь на службе Господа». Кроме того, видные литературоведы считают его интереснейшим поэтом, внесшим существенный вклад в развитие итальянского языка.

Франческо Бернардоне (1181 или 1182—1226 гг.) родился в богатой купеческой семье. В детстве и юности никто не смог бы заподозрить его в особой религиозности, напротив, юный Франческо вел жизнь, типичную для богатого повесы: в шумных компаниях друзей, небезобидных развлечениях, пьянстве и т. д. После череды приключений он попадает на войну, участвует в сражениях с сарацинами, возвращается домой и тяжело заболевает. Вынужденный долгое время провести в постели, он от скуки принимается за изучение духовной литературы и внезапно осознает, что погряз во грехе и должен в корне изменить образ жизни. Его посещают различные видения: сам Иисус Христос и Дева Мария наставляют его на путь истинный. Выздоровев, Франциск навсегда покидает богатый дом своего отца, решив посвятить остаток жизни служению обездоленным людям.

Его душевный настрой совершенно изменился. Бывшие друзья не могли понять причину задумчивости приятеля. Один из них предположил, что дело в любви, и спросил, не задумал ли Франциск жениться. Тот ответил фразой, несомненно, дающей возможность для толкования ее в цинично-фрейдистском духе: «Я мечтаю о том, чтобы взять себе жену, самую красивую, самую чистую и самую благородную, какую только вы можете вообразить». Он имел в виду нищету.

В Ассизи, в храме, построенном в честь Франциска, есть фрески работы Джотто, изображающие символическое обручение святого с нищетой, которая предстает перед зрителем в образе красивой женщины с исхудалым лицом и в разорванном платье. Это «обручение» тем более интересно, что живых женщин святой Франциск избегал до такой степени, что, как он сам заявил одному из своих товарищей, не знал в лицо ни одной из них.

ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ

Когда заблуждение разбивается трезвым восприятием эмпирической реальности, эротическая любовь, поскольку она остается фиксированной на эмпирическом, внешнем облике любимого, то есть поскольку она не переходит в иную, высшую форму любви, неизбежно кончается горькими разочарованиями.

С. Франк. «С нами Бог»

Тем не менее, монашеский аскетизм Франциска отличался от мрачного и сурового аскетизма средних веков тем, что он был чужд всякого фанатизма. Отвергая семью, Франциск не вносил в это отречение жестокого отношения к женщине, которое особенно характерно для средневекового монашества. Его осуждение брака исходило лишь из того соображения, что семья слишком поглощает человека и заставляет заботиться только о себе.