Причуды непутевой Артефактницы

Я замерла, открыв рот от изумления. Милорн не простое дерево, как дубы или ели. Эти не могут существовать без постоянного магического ухода. А здесь, только на этой тропке больше сотни старых деревьев. Сквозь темно-зеленую листву кое-где пробивались большие фиолетовые бутоны скорого цветения. Кроны шуршали в такт ветру и собственной беседе. Где-то в зарослях кто-то возмущенно пискнул, с другой стороны мужским голосом стали браниться, потому что дерево отвесило пендаля кому-то из учеников. Я стояла и не могла поверить в то, что вижу. Даремор при всей свей любви к растениям смог вырастить только пять милорнов, а новых членов они в свою рощицу не принимали и никого кроме Даремора не подпускали, даже дедушку. А тут, в Школе, их так много и они почти мирно сосуществуют с разумными. Красота!

— Чего застыла, как вкопанная! — донеслось до меня.

Я повернула голову и встретилась с уставшим лицом ученика в мантии. Судя по лучам вокруг герба Школы, он был с четвертого курса. Высокий, явно тренированный, что бросалось в глаза даже через достаточно просторную мантию. Явный человек. Его глаза едва заметно сверкнули, переходя на второе зрение, чтобы рассмотреть, кто же я такая. Чем опытнее становится маг, тем менее заметен этот переход. Правда, к артефактникам это правило не имеет отношения. Мы легко определяем основные параметры каждого, кто находится рядом с нами. Это на уровне инстинкта. Маленький, весьма сомнительный бонус расы. С другой стороны, мы всегда видим, когда читают нас или кого-то еще. Если прочим для этого нужно смотреть в глаза собеседника и иметь, что называется наметанный глаз, то нам ничего из этого не нужно. Мы просто знаем.

— Поступающая? — чуть удивленно спросил он. — Но набор адептов уже закончился.

— Здравствуйте, господин, — поздоровалась я и чуть поклонилась. Судя по манерам, этот парень из людской знати, как ни печально, но только они имеют такое полное отсутствие представлений о приличиях. — Меня уже зачислили.

Я, поспешно и старательно краснея, принялась рыться в мешке. Достала грамоту с печатью и энергослепком, котором уведомили Веселину Ристит о поступлении. Парень весьма бесцеремонно подцепил меня под локоть и отволок чуть в сторону от ворот, ближе к клумбам. Первым моим порывом было сломать ему эту руку. Вторым завизжать, потому что я девушка простая, а тут какой-то мужик руки тянет. Н-да, стала замечать большие минусы от двух личностей в одной голове. Мастер Ратри перестарался, и у нас с этой полукровкой слишком разные подходы ко всему получились.

Внутри меня на поверхности сознания были чувства, мотивы и эмоции луры Ристит. Глубже под ней располагалась уже госпожа Ратри, которую учили гордости и чести, учили этикету и правилам поведения всех рас, потому что артефактор — достояние всеобщее, пусть и подданство у меня имперское, и воевать я буду за нее. Конфликт этих двух позиций превращал меня во что-то странное…

Я послушно отковыляла в уголок, выудила наконец скрученную грамоту, протянула ее смотрителю. Парня, видимо, в наказание поставили бдить за первогодками. Тот вчитался в пергамент — и его глаза полезли на лоб. Он совершенно ошалело уставился на меня, несколько секунд пытался что-то сказать, потом потрясенно все-таки выдал:

— Полукровку зачислили на Первый Поток?! Артефактор!?

Я чуть склонила голову, невольно подражая Даремору в его искусном умении слуги, и не нашла ничего лучше, чем просто кивнуть. Смотритель моргнул, потом быстро ринулся наговаривать информацию в маленький кристалл. Артефакт, закрепленный на большой медной броши не был плодом стараний артефактников. Простой кристалл связи на близких расстояниях. Все время, пока он ждал ответа, я скромно смотрела на носки своих сапог.

Дочь рабыни, которой не раз приходилось работать горничной во дворце хозяина матери, лура Ристит, все-таки не была рабой в прямом смысле этого слова, но и поднимать глаза на практически выпускника не посмела. Во время короткой паузы я заметила одну странность: я не думала, как должна себя вести девушка моей биографии и происхождения, а просто делала. Пергамент Души прекрасно выполнял свою работу, и во мне в такие моменты как этот оставалось крайне мало от последней из благородного рода.