Приданое для Анжелики

— Не ищите заговоров, юноша. — Секретарь усмехнулся. — Приговор Амбруазу Беро — уже общественное достояние, он — наказанный преступник, а его дочь никем не осуждена. Она имеет право на мое молчание. Судьба этой девицы — ее личное дело. Не ваше.

— Я — ее жених.

— Докажите, — парировал секретарь.

Адриан заткнулся. Ему нечем было подтвердить устный договор их отцов, но кое-что внушало надежды. Да, Анжелика никем не осуждена. Он бросил еще один взгляд на секретаря, понял, что тот денег не возьмет, сдержанно поблагодарил и вышел.

«Вот еще беда на мою шею! Что бы тебе не выйти замуж на Мартинике, Анжелика?!»

Он помнил эти дикие забавы двух девчонок, Терезии Кабаррюс и Анжелики Беро. Не забыл потому, что Анжелика в конце концов осмелела и тоже решила попробовать силы. На нем! Адриан, тогда пятнадцатилетний, прекрасно запомнил и этот ее неумелый поцелуй, и Терезию, внезапно появившуюся с самым уличающим видом. Такие уж у них были игры.

«Вот дуры!» — Адриан фыркнул.

Он в те свои пятнадцать лет вовсе не был старым развратником, коих наивно, жестоко и совершенно по-детски разыгрывала Терезия, возможно, мстя за то, что случилось с ней в двенадцать. Он был другим, и ситуация сложилась иная. Это как-то разом поняли все трое. Им стало неловко, ему — до сих пор.

«Нет, Анжелика Беро, лучше бы нам идти своими путями, порознь», — подумал Адриан, вздохнул и двинулся по коридору.

С тех пор Терезия Кабаррюс обросла еще более дурной славой. «Скандальная хроника» с упоением сообщала, что госпожа де Фонтене радостно и легко отдается близким друзьям дома. Эта газетка обещала парижанам держать их в курсе малейших движений бедер прекрасной маркизы. Что ж, каждый заслуживает той славы, которую имеет.

Вот только Адриан давно уже не верил всему, что говорят. В тот вечер он ясно увидел, что Анжелика Беро, растерянно шмыгнувшая носом, совсем не та, какой казалась пять минут назад. И внезапно смутившаяся Терезия — не просто развратная девица. Он и себя увидел как-то иначе. Видимо, повзрослел.

— Мсье! — Кто-то дернул его за полу.

Адриан приостановился и посмотрел вниз. Это был тот самый немолодой горбун, который приносил бумаги. Он явно запыхался.

— Я еле догнал вас, мсье, — скрипуче, на хорошем французском языке произнес горбун. — Отойдемте.

Адриан подчинился и зашел вслед за этим уродливым монахом в первую же дверь. Это была кладовая.

— Я вижу, что вы не врете, мсье, — сообщил горбун.

«И на том спасибо», — подумал Адриан.

— Я перепроверил почту, мсье, и увидел, что совершил ошибку. Монастыря Святой Мерседес в Нижних Пиренеях больше не существует. Ваша невеста едет в никуда.

Адриан замер. Он еще не все понимал, но видел, что ему сообщали нечто по-настоящему важное.

— Она в опасности, мсье, — со вздохом продолжил горбун. — Там теперь правят санкюлоты. Вы понимаете, что это значит?

Адриан понимал. Анжелика, въехавшая на территорию Франции из соседней страны, а не с Мартиники, попадала в категорию эмигрантов. Первый же активист коммуны, попавшийся на ее пути, мог отправить девушку в трибунал, а значит, на гильотину. Здесь, в Испании, такое понимали еще не все, отсюда и ошибка, но в Париже это давно была жестокая реальность.

— А зачем вообще было отправлять ее во Францию? — с еле сдерживаемым негодованием поинтересовался Адриан.

— Такова последняя воля ее отца, — тихо произнес горбун. — Он пожелал, чтобы его дочь до совершеннолетия служила Господу в монастыре Святой Мерседес, находящемся в Нижних Пиренеях.

«Бред», — подумал молодой человек.

Дело было нечисто. Если верить отцу, брак Адриана и Анжелики был жестко предопределен. Амбруаз не стал бы переигрывать.

— Вот точный маршрут ее кареты. — Горбун сунул ему в руку мятую бумажку. — Прощайте.

— Постойте!

Монах приостановился.

Адриан на мгновение прикусил губу и спросил:

— А кто оплатил эту перевозку девушки во Францию? Ведь не епископат?

Адриан, уже поработавший с чиновниками, ясно понимал, что никто не станет оплачивать чужие частные дела. Это просто не предусмотрено в статьях расхода. А наем кареты до Франции обошелся бы епископату в кругленькую сумму.

— Отец Жан, — сказал горбун и пожал плечами. — Кто ж еще? Он — главный благодетель для всех французов, попавших в беду в Коронье.

Охотник прибыл в Коронью к вечеру. Он довольно быстро узнал об аресте капитана, а затем и об осуждении Амбруаза Беро, зашел в инквизицию и выяснил, что падре Хуана нет на месте, да и вообще в городе. Поэтому, едва наступила ночь, посланец Аббата аккуратно вскрыл кровлю и проник в склад приемщиков. Здесь обязано было ждать своей судьбы все имущество, конфискованное у Амбруаза Беро, сожженного за языческую ересь.

У Охотника были серьезные полномочия. В правящих кругах Короньи имелись люди, которые обеспечили бы ему все, что он запросит, вплоть до личной аудиенции у здешнего епископа. Да и тот, случись Охотнику его попросить, немедля пошел бы ему навстречу. В портфеле у посланника Аббата лежало кое-что, способное подстегнуть принятие любого необходимого решения. Просто через крышу было быстрее.