Приданое для Царевны-лягушки

– Я, Платон Матвеевич, должна подгадывать ситуации, чтобы рассказывать тебе, чего ты еще не знаешь.

– Значит, еще что-то есть совершенно потрясающее и невозможное, помимо ситуации с братьями, да?

– Точно.

– Ты не смеешь так со мной обращаться! Ладно, ладно. Я не кричу. Так, вырвалось. Давай хотя бы подведем баланс.

– Это можно.

– Мои племянники живы.

– Угу.

– Нет, дай еще раз скажу. Оба – живы?

– Оба.

Глубоко вздохнув, Платон посмотрел на Илису, замотавшуюся в одеяло и подсевшую поближе к нему.

– Гимнаст знает, что Федор живой?

– Нет. Он и о Веньке ничего не знает. Ты ему не говори. Дед... как бы сказать – он старой закалки. Все время думает, какую из всего можно поиметь выгоду. Он не со зла, это от тяжелой жизни и от страха за нас.

– За нас? – удивился Платон.

– За меня, я имела в виду, – отвела глаза Илиса.

– Хорошо. Значит, об этом знаем только мы с тобой?

– И еще человек тридцать ребят на мотоциклах.

– Кока, твой адвокат говорил, что он видел знакомые глаза в шлеме, когда его избивали человек тридцать ребят с мотоциклов. Ты думаешь, Федор мог приехать на такое интересное дело?

– Я думаю – да, – кивнула Илиса. – Он знал, что Кива имел отношение к смерти Богуслава.

У Платона перехватило дыхание.

– Откуда?

– Гимнаст сказал. Пришел к нему в больницу в первый же день. Дождался, когда Федор очнется после операции, и сказал, что адвокат Кива руку к смерти его отца приложил. Надеюсь, – заметила она, – Гимнаст обошелся без подробностей.

– Пожалуй, я на сегодня переел новостей, – встал Платон. – Если смогу заснуть – не буди меня, хоть сутки просплю.

Платона разбудили в восемь утра. В коридоре стояли двое детей – близнецы Коки и с ними заплаканная худенькая девушка. Платон не узнал ее сразу, причесанную и в джинсах.

– Хулио умирать, – заявила девушка страстно, – он говорить, что вы хороший человек!

Плохо соображающий со сна Платон схватился за голову.

Илиса провела детей в кухню, усадила есть. Девушка, как привязанная, ходила за Платоном, но больше всего его пугало, что она то и дело порывалась схватить его руку и подтащить к лицу.

– Мы оставаться сиротливы! Вы знать, что мать детей тоже умирать?

– Да-да, я в курсе, пожалуйста, мне нужно одеться. Идите в кухню, вас покормят, там поговорим.

– Я не буду кормиться, пока вы не соглашаться нас приютить.

– Как вас зовут? – Платон подталкивал девушку к двери спальни.

– Эльза. Но я давно жить здесь, дети называть меня Чуня. Бог мой – они все умирать, и я тоже – умирать, и дети тогда оставаться трижды сиротами!

– Не надо, Эльза, так себя накручивать, вы не умрете, я уверен.

Кое-как дотолкав ее до кухни, Платон бросился переодеться – под утро, когда он решил все-таки лечь и выспаться, он смог самостоятельно облачиться в пижаму.

– Что делать? – в панике спросил Платон Илису, показывая на кушающую за столом троицу.

– А что тут поделаешь? Ты обещал Киве присмотреть за детьми?

– Обещал, но...

– Чего ты так пугаешься, Платон Матвеевич? Они же взрослые совсем. Да еще с собственной няней! Это тебе не новорожденные близнецы.

– При чем здесь – новорожденные близнецы? Что ты хочешь сказать?

– Потом, – отмахнулась Илиса. – Мы с Эльзой и с детьми поедем в магазин покупать еду. Нервной девушке я дам отварчику. Поселим их в гостиной, а я, уж ты извини, переберусь поближе к компьютеру – в кабинет. А ты иди, иди, Платон Матвеевич, занимайся своими делами.

– Да какие дела, у меня голова идет кругом!

– Кива оставил завещание?

– Кажется, да...

– А говоришь – какие дела. Кто хочет поехать со мной по магазинам? – крикнула она, уже отстранившись, уже вся – в новых заботах.

Через полчаса Платон остался в квартире один. Он никак не мог справиться с ужасом нахлынувших проблем. Пометавшись из спальни в кухню, потом в кабинет и обратно, Платон на третьем забеге почти споткнулся о сонную Василису в ее, вероятно, любимой и универсальной одежде – рубашечке на бретельках.

– Что ты здесь делаешь? – обалдел он настолько, что ущипнул себя за ногу. – Ты же только что...

– Писать иду.

– А откуда ты идешь, деточка? – он присел, отводя длинные волосы от ее прекрасного лица.

– Оттуда – показала она рукой на дверь кабинета.

– Ты не можешь идти оттуда, тебя там только что не было!

– Отстань, – сказала Василиса, пытаясь оттолкнуть Платона.

– Покажи, где ты спала!

Проигнорировав его просьбу, Василиса зашла в туалет и, не закрывая двери, устроилась на унитазе.

Платон, не веря глазам, смотрел, как девчонка прошлепала мимо него в кабинет, подошла к лежанке и... подняла ее верхнюю часть! После чего спокойно улеглась на наваленные туда подушки и опустила над собой крышку.