Приди и помоги. Мстислав Удалой

Русская земля содрогнулась, узнав о поражении своего войска. Над всеми городами и селами стоял великий плач — словно все стали готовиться к концу света. Только во владимирских и суздальских землях, не поставивших в войско ни одного человека, было спокойно. Великий князь Георгий с братьями мог торжествовать, видя посрамление Удалого. Все же и он, понявший, что с татарами шутки плохи, принял меры для своей безопасности — начал вооружаться. Все лето ждали нашествия.

Но, видимо, Матерь Божия помогла, отведя от Руси поганые полчища. К концу лета стало известно, что татары ушли. Не переходя Днепра, повернули назад — туда, откуда появились. После напряженного ожидания эта весть отозвалась по всем русским городам радостным колокольным звоном. Все говорили, что Русь, заплатив такую огромную цену, искупила вину за свои грехи. И теперь можно жить и радоваться, потому что татары ушли навсегда.

Глава XXI. Завершение. 1228 г

Князь Мстислав Мстиславич был болен. Что-то в груди жало, давило, мешало дышать. Дышал тяжело, с хрипом, все время хотелось разорвать ворот сорочки, хотя он и так был распахнут — дальше некуда. И руки не слушались, словно налились свинцом.

Здесь, в Торческе, он хотел пересидеть неспокойную пору, обдумать многое, собраться с силами и, может быть, напоследок, перед уходом, попытаться исправить ошибку, которую совершил. Еще казалось, что сил на это хватит. Их всегда хватало. Но вот — проклятый недуг напал, скрутил и уложил в постель, лишив способности двигаться. Только одно и оставалось князю Удалому — лежать, похрипывать и предаваться воспоминаниям.

Самой большой ошибкой, грехом своим, Мстислав Мстиславич считал то, что не выполнил своего долга перед зятем — Даниилом Романовичем: не дал ему Галича, добровольно уступил город со всеми окрестными землями угорскому королю. Сейчас уже и сам не мог поверить в то, что такое случилось.

Недавно от зятя, изумленного и огорченного этим, приезжал посол, боярин Демьян. Мстислав Мстиславич велел передать Даниилу, что раскаивается и просит не держать зла на него, на старости лет потерявшего разум. Велел сказать, чтобы Даниил не отчаивался, лишь подождал немного. Сия ошибка обязательно будет исправлена. Он все обдумает и даст знать зятю во Владимир-Волынский — когда и как отнимет Галич у короля Андрея. Уехал боярин Демьян обнадеженный, повез господину своему хорошую весть. А Мстислав Мстиславич возьми да и свались. Лежа на постели, трудновато будет взять Галич обратно.

Скорее бы выздороветь, встать на ноги! Ничего еще не потеряно: он соберет войско, соединится с Даниилом и Васильком — и не только город, но и вся Галичина будет от угров освобождена. А Даниила Мстислав Мстиславич сам посадит на галицкий стол.

От таких мыслей сразу сделалось будто легче — дышать, что ли, свободнее? Мстислав Мстиславич попробовал подняться, но не смог — никуда болезнь еще не делась, слабость во всем теле была, темные круги плыли перед глазами.

— Эй. Кто там, — позвал князь. Голос звучал тихо. Услышат его или придется напрягать горло? Не хотелось кричать.

Дверь сразу скрипнула, словно тот, кто за ней стоял, только и дожидался, когда его позовут. Мстислав Мстиславич удивленно покосился на вошедшего. Это был галицкий знатный муж, боярин Глеб Зеремеевич. Когда успел сюда приехать? И зачем?

— Доброго здоровья, князь, — ласково произнес боярин и весь пошел морщинами от сострадания. — Не сердись на меня, что приехал. Как мы узнали, что занедужил ты, — я сюда скорей. Дела все бросил. Сам ведь знаешь — ты не чужой нам.

Мстислав Мстиславич все-таки сумел приподняться повыше и от сделанного усилия отдыхал, слушая боярина и наблюдая за черными кругами, что медленно уходили куда-то. Чтобы не выглядеть перед боярином совсем беспомощным, собрал все силы, протянул руку к небольшому столику у изголовья, взял чашу с питьем, глотнул немного и поставил обратно, сумев не пролить ни капли. Едва ли не с гордостью посмотрел на Глеба Зеремеевича.

— Не чужой вам, значит… Погоди, скоро совсем своим стану, вот только поднимусь. Простудился я, видно.

— Дай-то Бог, дай-то Бог… Поднимешься, князь, не сомневайся. Уж так все рады будут, уж так рады… А ты не приехать ли к нам хочешь?

Последние слова боярина были не такими уже ласковыми. Мстислав Мстиславич это заметил и был доволен, что заметил. Беспокоится Глеб. Это Судислав его сюда послал. Друзья задушевные — все вынюхивают, все выведывают. Обвели вокруг пальца, а теперь боятся, как бы им отвечать не пришлось.

— Скоро все узнаете, — как бы небрежно бросил князь, желая показать, что разговора, нужного Глебу Зеремеевичу, не будет. — Ты вот что, боярин… Пойди-ка, найди мне Никиту, мечника моего. Пришли сюда. А сам ступай. Устал я что-то, посплю, наверное. Сейчас что — утро или вечер?

— Утро, князь. До полудня далеко еще.

— Никите скажи: если спать буду — пусть разбудит меня. Все, иди, боярин. Слышал, что тебе говорю? Сам найди Никиту или вели кому-нибудь.

— Слышал, слышал. Все исполню, княже.