Приди ко мне тихо

Я все еще не могла понять, что произошло вчера вечером, когда я переписывалась с Гейбом. Джаред наскочил на меня так быстро, что это испугало меня, и я оцепенела, чтобы прийти в себя, мне потребовалось несколько секунд. Я не могла сказать, играл ли он в придурка-брата-защитника или придурка-парня-собственника.

В любом случае, это были действия придурка.

Он смягчился так же быстро, и я чувствовала, как сожаление наполняло его, настолько сильное, что было практически ощутимое. Оно крепко окутало нас, уплотняя воздух. Ничто и никогда не было таким сложным, как тот момент, когда я заставляла себя лежать неподвижно и притворялась, что меня интересовало кино, когда все, что я хотела — это повернуться и увидеть его лицо, рассмотреть, что на нем написано, вдруг это поможет мне понять его чувства. Мои ладони горели от потребности быть прижатой к его груди или к его лицу, мое тело жаждало знать, мог ли он хотеть меня так же, как хотела его я.

Больше всего я хотела рассказать ему. Так сильно, что это ранило.

Но вместо этого я заставила себя притвориться спящей.

Я передвинулась назад на спинку кровати, чтобы освободить место для него.

Он сел на край моей кровати.

— Итак, ты не можешь уснуть? — спросила я.

Его босые ноги были на ковре, а предплечья опирались на колени. Он поднял голову, задумчиво поджал свои полные губы, когда прищурившись, рассматривал меня. Я понимала, что он принимает решение. Наконец, он заговорил, в его словах была искренность:

— Нет. Я не могу уснуть, Эли. Просто не могу.

Вот так просто, я понимала, что он разделил со мной частичку секретов, которые хранит. Это был способ Джареда открыться мне.

Я положила альбом обратно на колени, как гарантию безопасности, придвинула колени поближе к груди, так я могла открыть альбом, чтобы закончить последний рисунок, и в тоже время не показать его. Смотря на страницу, я спросила:

— Почему?

Мое внимание метнулось к его лицу, и также быстро вернулось к альбому. Инстинктивно мои руки заработали, и звук мягких штрихов заполнил тишину между нами.

Вздохнув, Джаред подвинулся, соединяя пальцы вместе между коленей. Он уставился в пол.

— Потому что, когда я закрываю глаза, я вижу вещи, которые не хочу видеть. — Низкий смешок слетел с его губ. — Они всегда там, Эли, но когда я закрываю глаза… — он резко выдохнул. — …картинки, которые я вижу… будто оживают. — Он сильно нахмурился, как будто ограждал себя от этого. — Реальны. Так чертовски реальны… как будто это происходит прямо сейчас, и, как и тогда, я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Душа изнывала, как будто я разделила с ним его боль. Сглотнув, я отказывалась нарушать молчание, потому что понимала, сейчас Джареду нужен кто-то, кто его выслушает.

Джаред посмотрел в моем направлении, казалось, что он смотрит на мой карандаш, его голова тихо покачивалась, будто улавливая движения моей руки. Я облизнула губы и продолжила, делая вид, что не замечаю его пристального взгляда, который приковал меня к кровати.

— Бьюсь об заклад, что представляю себе это так же реально, как картинки, скрывающиеся на страницах твоих альбомов, реальны для тебя.

Шок сковал мою руку, и я посмотрела на него.

Боль проскользнула на его лице, и морщинка между бровями, которая, казалось, была там постоянно, стала еще глубже. Я была поймана им, и не могла отвести взгляд.

Мой голос был тихим.

— Я рисую, а ты хотел бы стереть их.

Его веки закрылись, мгновение его челюсть сжималась и разжималась, прежде чем он открыл их.

— Ты создаешь, а я разрушаю.

Я медленно покачала головой, мой голос охрип:

— Я не это имела в виду.

Вздохнув, он вернул свое внимание к ногам.

— Но это не означает, что это неправда.

Несколько минут мы молчали, и я могла почувствовать, что он прятал наши слова где-то внутри себя, как будто, возможно, я заработала его доверие.

Потом он посмотрел на меня с довольной улыбкой и указал подбородком на мой альбом.

— Можно посмотреть?

Покачивая головой, я пыталась похоронить зарождающуюся улыбку, прикусывая губу.

— Ну ты же прекрасно знаешь ответ, Джаред.

Хриплый смех заполнил мою комнату, и он лег на кровать. Мои пальцы ног были прижаты к его боку. И мне нравилось это. Нравилось, что он хотел быть здесь со мной, нравилось, что я видела в нем нежность.

Даже если он сам не мог это увидеть.

Он сплел пальцы и положил их на грудь, несочетаемые числа, вытатуированные на его суставах, слились. Он был очень спокойным, и казалось, потерялся где-то в своих мыслях.

Я смотрела на страницу, пока не почувствовала тяжесть его взгляда, сверлящего мой лоб, как будто меня тянуло. Тянуло к нему. Как всегда.

Когда я повернулась к нему, ухмылка на его лице была чем-то, что я почти забыла, потому что она была самой широкой, из всех, что я видела. Но я видела ее раньше. Я запечатлела ее в беззаботном мальчике, который значил для меня все.

Его голубые глаза плясали, когда порхали от моего альбома к моему лицу.

— Раньше меня чертовски сводило с ума, когда ты не позволяла посмотреть, что рисуешь в альбомах.