Приди ко мне тихо

Боль ударила со всей силы, так явно, что если я закрою глаза, то проживу все это снова, день, когда я разрушил все, день, когда она умерла, и забрала мою душу с собой.

Я не заслужил этого.

Следующей ночью в 23.17, я вставил ключ в замок и повернул его. Я не был в квартире с прошлого вечера. Было невыносимо видеть ее после всего, что сделал, и я знал, что надо делать. Другого пути нет. Я, бл*дь, все время так делаю, и теперь пришло время платить.

Невыносимая боль бушевала в моей груди, когда я стоял за дверью, и слабый свет пробивался под ней. Освещение исходило от маленькой лампочки над плитой в кухне. Это был последний раз, когда я туда заходил.

И честно сказать, мне было чертовски грустно, потому как последний месяц я чувствовал, будто не просто существую, а живу ради какой-то цели.

Все что я делал — это обманывал себя, и всегда знал, что приду к этому.

Это было очень больно, потому что я буду скучать по ней.

Закрыв дверь, я ощутил тишину в пустой комнате. В конце коридора была пустая комната Кристофера с открытой дверью. И только звуки проносились через тонкие стены из ванной Эли. Шум душа, говорил, что она стоит под парами воды.

Я потер грудь от болезненных ощущений. Мда. Это невероятно, как сильно я буду скучать по ней.

Я не переставал задаваться вопросом, о чем она думает. Обиделась ли она, после того что я сделал? После того, как я оставил ее смущенной? Использованной? Потому что так и должно быть.

Моя потребность чувствовать ее рядом, заполняла чертову пустоту в груди, как только она вошла в нее. Мой самообман на пару секунд — это норма.

Но это была Эли. Моя Эли. И я использовал ее, потому что хотел так сильно, и ничего не ощущалось так приятно, как она. Ее присутствие было бальзамом успокоения в невыносимой ночи.

И как ублюдок, я брал это от нее.

Я закрыл руками глаза. Дерьмо. Я всегда только беру, бл*дь.

Вина поглощала меня всю ночь и день. Я не должен был трогать ее, а она меня. Память о ее поцелуях сохранилась на моих губах.

Непреодолимо. Пьяняще. Это слишком.

Худшая часть меня хотела большего. Я должен убраться из квартиры, из города, до того как это дерьмо обрушится на нас, до того как мы взорвемся, и от нас ничего не останется.

Вода перестала литься, когда ее выключили, и заскрипели металлические кольца занавески.

Слава Богу, Кристофера не было дома. Я не уверен, что смог бы спокойно сидеть рядом с ним, притворяясь, что все нормально после всего дерьма, что произошло. Когда я прижал его маленькую сестренку к стене, и мои руки были на ней. Он, должно быть, убьет меня, если узнает, что было прошлой ночью, и это будет правильно. Я надеялся, что будет. Я это заслуживал.

Я должен извиниться перед ней сейчас, попытаться объяснить свою позицию.

Самой сложной частью было, что ни одна причина или объяснение не подходили к тому, что было между нами. Я тяжело вздохнул, через сжаты губы и запихнул свои опасные мысли подальше. Без сомнения — это невозможно, я только все порчу.

Я должен извиниться, это лучшее, что можно сделать. Пообещать ей собрать свое дерьмо, и больше она никогда не увидит мою задницу вновь.

Шорох доносился из ее ванной комнаты. Ящики открывались и закрывались, хлопнула дверца шкафа. Я представил, как она стоит перед зеркалом, вытирается, затем проскальзывает в свои пижамные шортики, которые постоянно носит. Насколько правильно было то, что я надеялся на это? Что больше всего я хотел еще раз взглянуть на Эли?

Это будет последнее, что я возьму с собой — память о ее милом лице и теле. Комбинация из двух вещей, которые делают ее опасной для меня, и я должен положить этому конец.

Я остановился перед дверью в ванную и прижался к ней лбом, слушал едва уловимые движения с другой стороны, и желал, чтобы все было по-другому, не так как сейчас.

То, что я собирался сделать, будет хуже, чем любое сознательное решение, которое я когда-либо делал.

Я хотел смеяться, потому что внезапно вспомнил фразы, которые они использовали, между занятиями, когда я находился в колонии для несовершеннолетних, куда они отправляли всех наркоманов. Я подумал обо всей этой чуши, ведь они не знали меня. Они говорили о выводах, которые мы должны сделать после этого опыта, что нам будет легче это сделать, пока мы в тюрьме, подальше от всех соблазнов. Они предупреждали нас, что когда мы выйдем на свободу, мы должны быть осторожны, твердо стоять на ногах, вести себя безупречно, держать «спусковой крючок» под контролем.

Две недели назад, я принял решение подпустить свой «спусковой крючок» слишком близко. Эли была великолепным соблазном, поэтому я принял решение притвориться, что убрать себя из ее комнаты будет достаточно. Видеть ее каждый день изматывало меня. Я должен был знать, что могу ускользнуть.

Я был атакован фантазиями. Эли прижата к стене моими бедрами, я чувствовал ее тело и вкус ее кожи.

Я ускользнул, все хорошо.

Провалился.