Придорожная собачонка

Короче говоря, все мы обладали некоторыми знаниями помимо тех, что приобретали в школьных классах и аудиториях университета. Мы трудолюбиво зубрили латынь и порой вставляли латинские слова либо фразы в глупые шутки, когда валяли дурака, как всякие недоросли, а те, кто занимался юриспруденцией, заучивали наизусть формулы римского права и канонического права, так что, разбуди кого-нибудь среди ночи, он мог без запинки изложить сложности usu fructus или перечислить привилегии, которыми обладает nasciturus.

Однако в наших забавах и спорах чаще, чем латынь, звучал простонародный белорусский, на который мы переходили без труда. На нем же мы рассказывали друг другу смешные и неприличные истории, героями которых обычно были говорящие животные, медведи, лисы, а чаще всего зайцы и бобры. Использование этого языка позволило нам внести некий вклад в терминологию гуманитарных наук, обреченный, из-за перебора событий в той части Европы, на забвение, отчего логики (поскольку речь идет об этой дисциплине) так никогда и не узнают, сколь усердных имели адептов в нашем скромном городе. Вспоминая об этом, я в полной мере сознаю, что я — единственный человек на земле, который еще это помнит и вдобавок не стыдится рассказывать о таких мелочах из нашей не слишком возвышенной юности.

Нас тогда учили логике, и мы хором повторяли названия модусов силлогизмов: bar-ba-ra, ce-la-rent. Еще нам вдалбливали знания о логических ошибках, весьма полезные, поскольку в наших философских и политических диспутах они помогали победить противника, который вынужден был смиренно отступить, если в его рассуждениях находили ошибку, например, предательское petitio principi, или „предвосхищение основания“, требующее возвращения к началу. Случилось так, что когда один из диспутов закончился именно таким образом, кто-то увидел в замеченной ошибке сходство с белорусской сказкой о цапле, проглотившей змею. Смотрит цапля, а змея у нее сзади вылазит. Заглатывает ее еще раз — то же самое. Рассердилась цапля и заткнула отверстие клювом. „А тяпер циркулируй!“ — говорит. Так из нашей латыни и белорусского фольклора мы слепили название, куда более красочное, чем petitio principi. Звучало оно: „cirkumzhopio in capl’a“. И могло бы сохраниться в веках, если бы не то, что учебные заведения и люди не вечны, а студенты, наверное, скоро и знать не будут, как выглядит цапля или змея».

Чур-чура