Придорожная трава

- Верочка, ты не подумай ничего про меня, но я должна тебе рассказать. Не спится мне здесь, ни одной ночи еще спокойно не спала. Сначала Коля мой, покойник, приходил. Сядет в ногах, сидит и смотрит. Жалостно так смотрит и молчит. Я уж думала - за мной пришел, да рано вроде. Не болею, своими ногами хожу, с чего это мне помирать-то? А он три ночи молчал, а на четвертую и говорит, тихо так: уезжай, говорит, отсюда, Надюша.

Ника поморщилась: она не собиралась выслушивать эту чушь, она давно дала понять Надежде Васильевне, что ей не нравятся разговоры об этом! Видите ли, убитый на пороге кот - очень нехорошая примета, и жизни теперь в доме не будет.

- Но это еще полбеды, - продолжала домработница. - Сны мне снятся - просто жуть, но и это я бы пережила. А тут, только я в постель укладываюсь и свет гашу, приходит ко мне девка, синяя, худущая, как скелет, в саван одетая, и шипит: убирайся отсюда, убирайся, а то задушу. Три раза приходила. Я как вижу ее - у меня душа в пятки. Руки трясутся, перекреститься сил не хватает. Я уж и «Отче наш» на ночь читала, и в церковь сходила, Коле свечку заупокойную поставила, а она все равно приходит. Руки тянет длиннющие и зубом клацает. Надо бы лампадку к моей иконочке купить, может, ее лампадка испугает?

Ника с каждым словом мрачнела все сильней, но Надежда Васильевна как будто и не замечала этого. И Ника не выдержала:

- Надежда Васильевна! Что вы несете? Вы в своем уме? Какая лампадка, какая девка? Если у вас видения - вам не в церковь надо ходить, а лечиться у психиатра. А если вам плохие сны снятся - пейте снотворное.

Но домработница не растерялась:

- Ты не думай, что я с ума сошла, я пока в своем уме. Я бы тебе никогда этого рассказывать не стала, если бы девочки завтра не должны были приехать. Не нужно деток сюда привозить, не место им здесь. Я старая, мне-то хуже не будет. А детишкам такое явится? На всю жизнь заиками останутся.

Ника вскочила, нечаянно толкнув стол и расплескав кофе:

- Что вы чушь городите? Еще не хватало, чтобы я слушала бред выжившей из ума старухи! Кто мне говорил, что детям надо жить на воздухе? Что вы такое придумали? Мало мне слухов, которые в городе об участках ходят, мало этого ненормального, который клиентам докучает, так и вы туда же? Может, и вы этого сумасшедшего плотника наслушались, а?

- Какого плотника? Илюшу? Так вовсе он не сумасшедший, а очень порядочный молодой человек. И мальчик у него такой хороший, вежливый и умненький. И он все правильно говорит, он нам только добра желает.

Этого Ника вытерпеть не могла, сорвавшись на крик:

- Чтобы я никогда больше ничего об этом не слышала! Ни про плотника, ни про привидения, ни про плохое место! Вы слышали? Никогда!

Надежда Васильевна испугалась и попятилась назад, пока не уперлась спиной в холодильник.

- Только попробуйте кому-нибудь об этом рассказать! - продолжила орать Ника. - Не смейте распускать эти гнусные сплетни!

Она топнула ногой и вылетела из кухни, дрожа от негодования, но пока бежала по лестнице к себе в спальню, гнев ее сменился отчаяньем. Кто-то поставил своей целью выжить ее отсюда, кто-то запугал ее до истерик и нервных срывов, да еще и травит глупую суеверную домработницу! И Алексей ничего не пытается предпринять и не верит ни одному ее слову!

На следующий день Ника едва не опоздала к прибытию самолета и гнала машину с непозволительной скоростью. Конечно, девочки бы не растерялись, они были приучены к самостоятельности, но все равно - заставлять их ждать в аэропорту не следовало. Она вбежала в зал для встречающих в ту секунду, когда ее близняшки показались на его пороге с противоположной стороны.

- Мама! - хором крикнули они, сияя радостными улыбками.

Ника старалась воспитывать их сдержанными в проявлении чувств, как подобает женщинам высокого социального положения; девчонки же, напротив, росли шумными, эмоциональными и искренними. Но на этот раз она и сама не удержалась, кинувшись им навстречу, - за пять месяцев разлуки она столько раз представляла себе эту встречу!

- Марта! Майя! - Ника прижала к себе дочерей, целуя их белые головки.

Девочки вытянулись с зимы, но в них еще не появилась подростковая угловатость и сохранилось детское очарование. Длинными, чуть нескладными ножками и широко распахнутыми глазами они напоминали оленят, с любопытством глядящих на мир. Они унаследовали от Ники то, что она называла «породой»: в них уже проглядывали будущие совершенные пропорции, правильные черты лица, оленья грация движений. И от отца им досталось самое лучшее, что в нем для этого нашлось, - легкие светлые волосы, которые вились так же, как у матери.