Придворное общество

В данном контексте нет необходимости обсуждать, почему именно в Германии эта смесь открытых словесных конфликтов без всяких насильственных боевых действий, являющаяся одним из характерных признаков парламентского политического режима, воспринималась многими как нечто особенно вызывающее. Во всяком случае, программа национал-социалистов совершенно точно соответствовала эмоциональным потребностям людей, имевших за плечами длинную традицию «управления сверху» и по-прежнему оценивавших ведение государственных дел по мерке идеалов своей частной жизни. Как в частной жизни у них, с одной стороны, были друзья, в которых они, в идеале, стремились видеть абсолютных друзей, а с другой стороны, абсолютные враги, которых можно было просто ненавидеть и с которыми можно было бороться, так и в программе национал-социалистов они нашли некий идеал, с помощью которого те же самые эмоциональные привычки можно было перенести и на государственный уровень. Здесь также с одной стороны был сплоченный вокруг вождя народ, идеальный образ общности без внутренних трений, конфликтов и противоположностей, которая теперь включала уже не одну-две сотни человек как возведенная здесь на степень идеала доиндустриальная деревенская община, а многие миллионы людей. С другой стороны были абсолютные враги. Если одной из раздражающих черт парламентского режима было то, что он требовал от людей умеренности и самоконтроля даже в отношении к врагам, то национал-социалистическая программа и политическая стратегия партии с самого же начала устранила это раздражающее ограничение. Она примитивно поляризовала чувства, противопоставив абсолютным друзьям абсолютных врагов, которых можно было свободно и безусловно ненавидеть и с которыми позволительно было бороться не только словами, но и действиями.