Приеду к обеду. Мои истории с моей географией

Как же можно было не посмотреть на нее вблизи? Я чуть свет встала и помчалась. Еще и в День независимости. Ну совпало так, чего уж теперь. Катер к ней отправляется из Бэттори-парка, на самом юге Манхэттена, прямо на мысе. Народу тьма, все жаждут. Не то с ветерком по воде в жару прокатиться, не то к истории приобщиться. Поплыли. Недолго, минут 15. С моря женщина смотрится внушительно. Поза многообещающая. Для кого-то обещания сбывались, для кого-то нет. Этим путём прибывали все эмигранты из Европы и первое, что они видели после многодневного пути – это её, женщину с огнем. Символ свободы, где на постаменте написаны слова американской поэтессы Эммы Лазарус:

Дай мне твоих уставших бедняков,
Их, жаждущих дышать свободно,
Весь этот жалкий сброд на людных берегах твоих.
Шли мне их толпы по стихии водной,
Я поднимаю факел свой у врат златых!

В середине XIX века путь этот «до врат златых» на парусниках занимал 2–3 месяца, позже пароходы шли уже всего около двух недель, но это были те еще две недели! Холод, качка, болезни, а иногда и голод, – далеко не все доплывали живыми до Статуи Свободы.

Потом судна с оставшимися в живых иммигрантами (или уже эмигрантами?) вставали на якорь у входа в нью-йоркскую гавань. Документы богатых пассажиров 1-го и 2-го классов оформлялись на борту, и тех, кого уже осмотрели врачи, перевозили на пароме на пристань Манхэттена, где они могли дальше поступать по своему усмотрению. Пассажиров третьего класса, то есть большинство, высаживали на острове Эллис. Остров был долгое время пустым, совершенно пустым, там отдыхали чайки. Так и назывался он тогда – остров Чаек. Потом стал Устричным островом. Потом Висельным, там долгое время вешали преступников. Ну и наконец, Иммигрантским. Его купил некто Эллис и открыл на нем иммиграционный центр. Построили большое здание с больницей, где вновь прибывшие проходили карантин и это, по их воспоминаниям, стало самым страшным временем в Америке.

Приезжих сначала запускали в просторное помещение, где они ожидали дальнейшей сортировки. Тем временем врачи наблюдали за ними сверху, с балконов, отсеивая хромых, запыхавшихся или с подозрительными высыпаниями и нарывами на теле (как возможных сердечных, туберкулёзных и сифилитических больных). Но самыми первыми медиками, которые встречали эмигрантов после «отстоя», были – не поверите – офтальмологи, которые искали поражение глаз трахомой, очень в то время распространенной болезнью. Первая длинная очередь – к ним. Специальными зацепками они выворачивали веки потенциальным гражданам, ведь только так можно было определить тогда начало болезни. Считалось, что трахома не лечится и приводит к полной слепоте. Другое дело, что заболевание это очень заразное, а о гигиене вряд ли тогда сильно заботились.

После офтальмологов каждого приезжего осматривала целая группа врачей одновременно. Времени на этот консилиум уделялось мало, но тем не менее надо было за несколько минут обнаружить страдающих заболеванием, несовместимым с иммиграцией, а именно явные психические и физические отклонения. Если что-то не нравилось, мелком на одежде приезжего писали букву:

Пс – подозрение на психиатрическое заболевание;

Пс (в кружке) – явные признаки душевной болезни;

Сп – спина;

К – конъюнктивит;

Тр – трахома;

Г – глаза;

Н – ноги;

З – зоб;

С – сердце;

Гр – грыжа;

Х – хромота;

Ш – шея;

Б – беременность;

П – парша;

Сс – старческое слабоумие.

Помеченных отделяли от основной группы, и их ждало дополнительное обследование в больнице на Висельном острове.

Помимо медицинского осмотра проводились спецбеседы. Женщинам задавали вопросы, которые якобы помогали выявить потенциальных проституток. Мужчин же спрашивали о другом: вы многоженец? Вы анархист? Вы верите в необходимость/поддерживаете насильственное свержение американского правительства?

Вот, собственно, так выглядел въезд переселенцев в Америку. Не очень приятно, правда? На основе всей этой информации и определялось, к какой категории отнести иммигранта.

Под запрет попадало около двух процентов всех приезжих, куда относились еще ранее судимые. С первым же пароходом их отправляли назад, в Европу.

В общем, в Америку можно было въезжать всем белым, кроме больных, проституток и воров.

Вблизи, даже не просто вблизи, а снизу, Женщина Свободы мне показалась слишком мужественной, просто баба с яйцами. Ну, наверное, такие и нужны были для завоевания свободы. Островок маленький, народу тьма и на многих одежда с государственной символикой – то шорты в виде флага, то бейсболка, то платье-флаг до пят, а кто и вовсе тащит на себе, как мантию, огромный звездно-полосатый флаг. На верхушку Свободы длиннющая очередь, стоять не стала, посмотрела на Свободу извне.

Впечатлилась.