Приехал муж из командировки

Официант принес меню. Ада отодвинула меню в сторону, сказала, что полностью в этом вопросе полагается на отца. Тот сделал заказ, и официант ушел. Я сидел, помалкивал и наблюдал. Ресторан отец выбрал весьма недешёвый. Мне такие места привычны, а ему? Кольнул вдруг укол совести. Сколько раз я бывал в ресторанах с подружками, но ни разу мне не пришла в голову идея посидеть в хорошем месте с отцом. Все деньги я тратил на себя и свои прихоти. Я считал, что имею на это право – это мои деньги, я их заработал. Отец, в конце концов, ни в чем не нуждался, сам себя обеспечивал. Вот именно, обеспечивал. Пока ты, Егор Юрьевич, с жиру бесился. Мысли были, с одной стороны, не самые приятные. А с другой – я точно знал, что теперь в моей жизни всё пойдёт по-другому. Только не очень пока представлял в деталях – как.

Отец хлопотал вокруг нас, как наседка. Подливал вино, уговаривал меня попробовать рулетики, то и дело бросал на Аду взгляды, которые я иначе как влюблёнными и назвать не мог. Наверное, и я так же на Леську смотрю. Но ведь отцу… пятьдесят. А что, в пятьдесят лет люди не могу любить? Но не Аду же! Любовь не спрашивает. Она просто приходит и берет тебя. Если есть соперник – сталкивает вас лбами, высекает искры. Смотрит, как вы мучаетесь, загорается пожар страстей. А дальше всё, ребятки. Разгребайте сами.

Я вообще не ожидал, что на меня нападёт такая лютая философия. А всё потому, что я впервые видел своих родителей вместе. Но чем дальше, тем глубже меня засасывало любопытство. Я пытался сбить философский настрой, задав себе сакраментальный вопрос: «А за чей счет банкет?» Вот придёт момент платить по счёту, – а счёт будет немаленький, – кто оплатит все эти яства? Явно неловкая ситуация. Я могу оплатить, не вопрос. И Ада тем более сможет. Но, конечно, заплатит отец. Он такой! Наверняка уже занял у коллег, он же сегодня пригласил свою семью в ресторан. И горд, и счастлив от этого.

А мне-то почему так горько?

Я помалкивал, ел, пил, отрешенно слушал отца. Он рассказывал обо мне. Про мои успехи в школе, про красный диплом, про что-то еще, чего я сам не помнил. Ни на батю, ни на Аду сил смотреть у меня не было. Одно я знал точно: хорошо, что я не взял с собой Лесю. Я бы не хотел, чтобы она видела меня таким безразличным.

– Егор, пригласи маму потанцевать.

Я словно очнулся. На маленькой сцене и в самом деле расположились музыканты. Клавишник за синтезатором, гитарист, девушка у стойки микрофона. Она запела что-то приятное, мелодичное, узнаваемое. Я встал и протянул Аде руку.

– Пойдём.

Вот тот момент, когда я должен действовать по ситуации. Сейчас или никогда – я должен задать Аде главный вопрос, которым мучаюсь давно и не нахожу на него ответа. Мы задвигались в такт медленной музыки.

Взор у Ады был отрешённый, она смотрела куда-то за мое плечо. Ее спина под моей ладонью немного вздрагивала. Было видно, что ей не по себе, но она держит планку.

Я спросил, почти прошептал ей на ухо:

– Почему?..

Она вздрогнула. Но не посмотрела на меня, не подняла глаз. Она молчала, молчал и я.

Звучала музыка, рядом с нами двигались другие пары, но мы с Адой словно были в невидимом коконе, мы были словно одни на всём белом свете. Я ждал ответа и боялся услышать то, отчего уже больше никогда не смогу с ней общаться.

– Если ты думаешь… – начала она хрипловатым, практически неузнаваемым голосом. – Если ты думаешь, что у меня есть готовый, всё объясняющий ответ… – Она замолчала.

– Я ничего не думаю.

– Я была молода, совсем девчонка. Я выросла без матери, она умерла, когда мне было шесть. Папа любил меня, но был очень требователен ко мне… Он… – Ада вздрогнула всем телом, так, что даже я заметил.

– Он заставил тебя? Увез силой в другую страну?

Ада замерла. А потом вдруг остановилась и резко подняла голову. От ее взгляда я похолодел. Он был яростным. А ярость цельнометаллической женщины – это вам не шутки.

– Нет! – отчеканила она. – Никто меня не увозил силой, не опаивал, не лишал воли. Никакой мелодрамы, Егор. Я просто позволила себя уговорить. Я была слишком подвержена влиянию отца. Я струсила. Наверное, я очень слабая женщина, ведь я не боролась за то, что мне было дорого. Я оказалась бесхарактерной, безвольной молодой дурой. Я совершила ошибку, за которую буду расплачиваться всю жизнь. Я потеряла самого дорогого для меня человека. Тебя, Егор.

Она толкнула меня в грудь и быстро направилась к выходу.

– Ты куда?

– Курить, – бросила она, не оборачиваясь.

Я какое-то время стоял как дурак. Оказалось, что музыка смолкла, а я всё еще стою.

– Погоди, я тоже хочу курить! – выкрикнул я и ломанулся к выходу из ресторана.

На улице около ресторана Ады не было. Черт, куда она могла подеваться? Я обнаружил ее у служебного входа в ресторан в компании мусорных баков. Она не курила. Она рыдала. Успешная бизнес-леди, владелица высокодоходной IT-компании с бриллиантами в ушах и «мерседесом» рыдала около мусорных контейнеров, уткнувшись в шершавую стену ресторана.