Приемное отделение

Ольгу Борисовну разобрал смех, да какой! Про такой смех говорят «напал хохотун». Она смеялась в полный голос, запрокидывая голову и хлопая ладонями о подлокотники кресла. Разок даже ногой притопнула в избытке чувств. Боткин терпеливо ждал, пока она насмеется вдоволь. Ручку он вернул в карман халата и теперь сидел, упершись ладонями в колени. «Чисто орел», — подумала Ольга Борисовна и засмеялась пуще прежнего.

Смеясь, она думала о том, что скажет Боткину. Явно же следовало что-нибудь ответить, ведь не каждый день сотрудники признаются в любви. Ольге Борисовне, если честно, никто никогда в любви не признавался. С мужчинами у нее все происходило как-то само собой — влечение, секс, отношения, прекращение отношений. Тема любви если и звучала, то разве что во время секса, да и только в качестве, если можно так выразиться, звукового сопровождения. Соответствующего текущему моменту и ни к чему не обязывающего. Сама Ольга Борисовна никогда никого не любила, то есть не испытывала ни к кому из своих партнеров каких-либо глубоких, всеобъемлющих чувств. Ее чувства скорее можно было охарактеризовать как влечение, не более того. Периодически к влечению добавлялся расчет — кто-то был обеспечен настолько хорошо, что его можно было считать богатым, кто-то имел хорошие связи в медицинском мире и мог поспособствовать карьере. Влечение вкупе с выгодой превращали «партнера» в «кадра», то есть в человека, за которого можно было выйти замуж, а если точнее — которого можно было женить на себе.

Послать подальше, но на сей раз в более мягкой форме?

Или подыграть?

Собственно, Боткин как мужчина не вызывал отторжения. Не красавец, но в целом внешность приятная, а смазливо-лощеные красавчики Ольге Борисовне никогда не нравились. Интеллигентный, воспитанный, с таким не стыдно показаться на людях. Был у Ольги Борисовны по молодости перспективный кадр, обеспеченный, внимательный, хороший в постели, но совершенно без манер. В ресторане мог спокойно высморкаться в полотняную салфетку, а нож использовал исключительно для намазывания масла на хлеб. На потеху окружающим и к стыду Ольги Борисовны кавалер ел при помощи вилки, которую держал в правой руке, время от времени помогая ей куском хлеба, зажатым в левой. А после еды он шумно отрыгивал, после чего оглаживал себя по животу и констатировал: «Карлсон наелся». Месяца два Ольга Борисовна крепилась, а потом сорвалась, и отношениям настал конец. Несмотря на всю перспективность. Представить Боткина рыгающим было невозможно. А еще Ольге Борисовне всегда нравились мужчины с небольшими аккуратными бородами. Борода в ее восприятии являлась символом мужественности. И вообще, короткая ухоженная борода — это так красиво.

В итоге верх над остальными соображениями взяло любопытство. Ольге Борисовне стало любопытно, насколько искренен Боткин в своих откровениях. Насколько далеко он готов зайти? Как он собирается ее обольщать и соблазнять? И вообще, каков Алексей Иванович в роли ухажера? А каков он в постели?

При попытке вообразить себя в объятьях доктора Боткина накатил новый приступ смеха. «Нормальный человек давно бы обиделся, — подумала Ольга Борисовна, — а этот сидит как ни в чем не бывало. Может, это и есть любовь?»

Вспомнился князь Мышкин из «Идиота». Классику Ольга Борисовна не перечитывала со школьных времен, а вот сериалы уважала, особенно душевные и с любимыми актерами. В «Идиоте» снялись сразу два ее кумира — Машков и Миронов, поэтому этот сериал Ольга Борисовна смотрела раз пять, если не семь. Кстати говоря, взгляд у Мышкина настоящего, то есть у Боткина, был точь в точь такой же, как и у Мышкина киношного — добрый-предобрый и немного виноватый. Как будто он знает все про всех и очень этого стесняется. Про таких вот говорят, что в тихом омуте черти водятся.

Когда последняя смешинка улетела в пространство, Ольга Борисовна достала из нагрудного кармана халата платок, осторожно, чтобы не размазать косметику, промокнула повлажневшие глаза и сказала:

— Извините, но все это так неожиданно.

— Неожиданно, — словно эхо, согласился Боткин.

— И что же мы теперь должны делать? — поинтересовалась Ольга Борисовна.

Вопрос прозвучал глупо, но цели своей достиг — Боткин вышел из оцепенения.

— Не знаю, — ответил он, разводя руки в стороны. — Все зависит от того, что вы скажете.

— А что я должна сказать? И должна ли я вообще?

Ольга Борисовна не то чтобы привыкла доминировать в отношениях, она просто не признавала отношений, в которых не являлась лидером. Вот и сейчас она сразу же начала расставлять точки над «i», вынуждая Боткина объяснять и оправдываться.

— Не должны, конечно же, не должны, — заволновался Боткин, — но я бы был рад, счастлив…

— Если бы я ответила вам взаимностью?

— Если бы вы хотя бы не сказали «нет»… Для начала. Тогда бы я… то есть мы… возможно, что у нас могло бы… ну, вы понимаете…

— Понимаю, — кивнула Ольга Борисовна. — И что же все-таки дальше? Я не говорю «нет», но мне хотелось бы представлять, хотя бы в общих чертах, как будут развиваться наши отношения. Как бы они не осложнили нашу совместную работу…