Приемные родители

А и правда. Все неправильности объясняла некая мужиковатость движений. И на Зинаиду эта женщина смотрела, словно прикидывая, долго ли придётся уламывать и стоит ли вообще подкатывать с "горизонтальными намерениями". Аж щекам жарко стало…

Нет.

Была в ней ещё одна странность.

Спрашивается, что она забыла в дальнем парке детдома, под окнами кухни?

— Здравствуйте! — обратилась незнакомка то ли к Зинаиде, то ли к Тоне, а то ли к обеим сразу, хоть нянечка уже поспешила ретироваться поглубже в комнату.

— Здравствуйте, — отозвалась Зинаида. — Вы кого-то ищете?

— Я думаю, что да, — согласилась, чуть поразмыслив, женщина и подошла ближе. — Вы скажете мне, это есть детский дом?

Любопытная Тоня тут же встряла:

— А вы иностранка, да?

— Оh, I am the citizen of the United States of America… о, простите, пожалуйста. Мы приехали недавно с мужем. Мы хотели усыновлять ребёнка.

— Для недавно приехавших у вас очень хорошая русская речь, — недоверчиво отметила Зинаида.

Женщина улыбнулась, выбивая из рук преподавательницы все сомнения, настолько располагающей оказалась улыбка:

— О, я до десяти лет жила в России, моя мама была русская. Просто последние тридцать лет меня окружают люди, которые speaking English. Я уверена, ещё день или два, и я will get used to speak Russian…

— Чё она сказала? — недостаточно тихим шёпотом спросила Тоня, и незнакомка ответила сама:

— Я сказала, что привыкну говорить по-русски. Первые десять лет жизни, они со мной. И всё же это детский дом?

— Да, — кивнула Зинаида. — Это наш Ухтомский детский дом… а где вы раньше жили в России?

— Это имеет некое значение сейчас? — хитро прищурилась женщина.

— Н-нет, нет, — согласно кивнули подруги.

— А это можно, чтобы мне посмотреть ваших детей прямо сейчас? Я слышу, они гуляют, видела, двое курят у стены, но я против курения.

— Ах они сволочи! — взвилась Тоня, вытаскивая из ведра мокрую тряпку. — Где? Сейчас я им!..

— Там, — указала незнакомка, и Тоня давно проторённым путём вымахнула прямо из окна на составленные "лесенкой" деревянные ящики: эту конструкцию специально держали здесь, чтобы не обегать вокруг дома, а доставать нарушителей распорядка более оперативно.

— Можно? — протянула незнакомка руку Зинаиде, и та, как зачарованная, помогла иностранке забраться на подоконник.

Зинаида Андреевна ожидала, что эта женщина будет благоухать какой-нибудь "Chanel № 5", а от неё пахло сладенько так, как от сдобной булочки, ванилью и корицей.

— Нам… нам запрещено впускать в дом посторонних, — пролепетала Зинаида. — Всё-таки, наши дети…

— А я не посторонняя. Я будущая мать одного из ваших детей.

— Но если вас кто-то заметит…

— Я постараюсь никому не попадаться на глаза, а вы мне расскажете, что нужно для того, чтобы lawfully look the children, то есть…

— Я поняла, поняла. Я сейчас расскажу. Вам нужно подать в органы опеки заявление на усыновление, ещё с вас попросят краткую автобиографию,  — наверное, все работники детского дома, хоть среди ночи разбуди, могли наизусть перечислить всю нужную документацию — так хотелось пристроить в нормальные семьи своих подопечных, — справку с места работы с указанием должности и заработной платы или декларацию о доходах за последние годы, а ещё все документы на всю вашу собственность, в первую очередь, на жильё, а ещё справку, что вы не судимы, и справку от медиков, что вы здоровы физически и психически, и свидетельство о браке… а потом органы опеки составят отчёт про то, насколько всё заявленное соответствует действительности, а потом…

Незнакомка всё больше мрачнела лицом.

Когда оно сделалось убийственно-мрачным, Зинаида Андреевна перестала частить перечислением нужных бумажек и тяжело вздохнула:

— В общем, это иногда и год всё тянется, и два, и три.

— Но я же иностранка! — возмутилась женщина.

— Так с иностранцами же дольше всего, — стушевалась Зинаида.

Мало ли, кто они, все эти иностранцы.

Вон, Алекс Фрост, например, всем иностранцам иностранка! А как глянет — ну, змея, змея она и есть.

— Ивано-о-о-ов! — как-то слишком ласково орал Алфёров.

— Иванов! Ивано-ов! И-и-ва-а-но-о-ов! — старательно подвывала вся его компания.

— Глиста глазастая, куда смылся? Сознавайся добро-о-ом!

— Сознавайся, пока мы добрые!..

Алёшка сидел под ящиком, сжавшись в комочек, и молился, чтоб доска, под которую он пролез, не отвалилась.

— Ивано-о-ов, выходи!

— Выходи, подлый трус!

Ага, прям так сразу взял и вышел. Набравшись храбрости, Алёша даже язык показал видным в щель между досками ботинкам.

Ботинки, разумеется, не отреагировали. Никак.

Ну, всё. Пронесло! Мучители настолько привыкли к тому, что ящики под кухонным окном стоят недвижно и днём и ночью, что им и в голову не пришло: под ними может прятаться сбежавшая от них "глиста".