Приевшаяся история (СИ)

Никого война не красит! Он осунулся, поблек, стал похож на куцехвостого, поджарого рыжего волчонка, который голодает и охотится в каких-то бесплодных скалах. У него даже оскал соответствующий появился. Я ел как раз больничную баланду, субстанцию малосъедобную, не соленую, не горячую, жиденькую… Потому по старой привычке издеваться предложил ему молча отведать моего обеда.

Гермиона излишне суетилась, заламывая руки. И становилось понятно все. О Боже, какой банальный треугольник! Она посчитала, что самое время полюбить меня. Раскусить ее мог такой шахматный стратег, каким был Рональд. Непонятно только, как он мог предположить, что я в состоянии ответить взаимностью кому бы то ни было?!

— Рональд Уизли, выйдите вон! — он побледнел, но я не закончил. — Вернетесь за мисс Грейнджер через семь минут.

— Семь минут… Годы никого не щадят! — он сморщился, не в силах смеяться над собственной шуткой, которую я, кстати, оценил.

— Это «опыт — сын ошибок трудных», — парировал я с кислой миной.

— «И гений — парадоксов друг…» — Рон ответил машинально.

Однако же, вот с кем стоит пообщаться в будущем, которое окончательно подопрет ровно через семь минут.

— Гермиона, потрудитесь объяснить, какого бешеного соплохвоста сюда принесло вашего жениха?

— Я… ну… в общем… дала ему повод думать, что между мной и вами что-то есть…

— Если подойти к вопросу с точки зрения элементарной логики, то вы в последнее время проводили со мной весь световой день. А если отмести логику, то вы, по всей видимости, перестали уделять мистеру Уизли должное внимание и, возможно, опрометчиво нелестно отозвались о каких-то его качествах.

— Умственных способностях, — пробубнила она под нос.

— Как раз в тот момент, когда я изменил о них мнение окончательно, и в лучшую сторону! Послушайте меня. Я не хочу быть особенно многословным. Последний вопрос. Я подал вам повод думать, что мой интерес простирается дальше научного? Вы невероятно помогли ускорить разработку лекарства, мисс Грейнджер! И только!

— Вы используете людей и топчете их чувства! — выпалила она в сердцах.

— Ох, Гермиона, я стар и болен. Красных кровяных телец и объема циркулирующей крови в моем организме еле хватает на обеспечение вялой умственной деятельности, а уж на фантазии о бывших студентках и сколь-нибудь приличное подобие эрекции тем более…

Она покраснела и выскочила. Лучше всего доказывает теорию о том, что она себе все надумала. Желай она меня чуть больше, чем жалей, кинулась бы доказывать обратное со всей горячностью естествоиспытателя.

В палату заглянул Рон. Судя по выражению лица, он хотел просить прощения. Чудеса воспитанности! Но я преувеличенно бодро для своего состояния замахал руками. Перед глазами все замелькало. В забытье посетило приятное видение.

Лили совсем маленькая, еще до школы, изображает своего двоюродного дядюшку, подставив прядь волос вместо усов, подперев ее выпяченными губами и напыжившись, говорит что-то странное. А я смеюсь, лежа на траве, и рассеянная тень деревьев колышется.

— Северус, — она поправляет волосы, проводит пальцами, словно расческой, — когда ты, наконец, поймешь, что я не знаю всего того, с чем ты продолжаешь жить. Я живу только в твоем уме. Я, в общем, не против продолжать существовать в памяти. Ведь все это было, и вычеркивать эти моменты, отрываться от собственного детства, наверно, травмирует еще сильнее. Но я разговариваю на философские темы в последний раз. Потому что это ты разговариваешь за меня. Будешь еще так делать, больше не приду и не скрашу твое одиночество.

— Лили, ну пожалуйста! — приходится удивляться, что я хнычу все еще как малыш, своим детским голоском, так не похожим на сочный баритон, которым меня наградило взросление.

— Хорошо, еще немного, — она пожимает плечами. — Если ты хочешь своего-моего совета, обратиться к своему подсознанию через мой образ, то я готова поработать еще немного. Только не жди ничего хорошего! В кого ты превратился? Соберись, тряпка! Тебе тридцать восемь лет, а ты похоронил себя заживо. Хотя бы эта девочка. Но это, прости, глупость несусветная. В мире полно живых женщин, есть масса вещей, которыми ты можешь заняться. Если тебе по-настоящему нравилось — а тебе нравилось, я-то знаю, —согни этих олухов снова в бараний р-о-о-о-г!..

Внезапно ее образ плывет и тает, а сквозь полуприкрытые веки прорывается свет. Мерлин свидетель, пора заканчивать с этим недугом. Или повеситься сегодня же, или довести начатое до конца. Сколько себя помню, просто не было. И решение на краю у смерти я принимал не самое простое, только сил не хватило для его осуществления.

Страшным усилием воли в гордом одиночестве я провел последнюю пробу состава и нашел его удовлетворительным. Может быть, в паре пиков и было расхождение с эталоном, но и этого могло хватить для производства сыворотки.