Приглашение на чашку кофе

В тот же миг за дверью послышался сильный грохот. Все испуганно замерли, уставившись на дверь. Вскоре дверь открылась, и в холл с ведром и шваброй в руках вошла уборщица, пожилая грузная женщина.

– Опять санитары балуются: покойников по всему залу рассадили, – покачала она головой, а затем, усмехнувшись, произнесла: – Ну, чего рты-то раззявили, собеседники?

Эпидемия

Школа, в которой учился Лёня Угольков, заболела. Нет-нет, не гриппом, не коклюшем или ветрянкой, а палиндромом! И ведь начиналось-то всё просто, прямо-таки безобидно: учительница русского языка Ксения Сергеевна дала задание пятиклашкам подобрать слова, которые читались бы туда и обратно одинаково. Такие слова палиндромами называются. Ну и понеслось.

Нет, сначала, конечно, ничего такого не было. Пятиклассники прилежно копались в своём скромном словарном запасе и находили простенькие примеры – «дед», «шалаш», «кабак» и так далее. Но всё испортил отличник Заякин, который принёс на урок не слово, а целую фразу: «А роза упала на лапу Азора», правда умолчав при этом об авторстве.

Его соперник по учёбе и тоже отличник Ключников, который даже при выполнении домашних заданий старался превзойти Заякина, решил дать достойный ответ противнику. Однако собственных языковых знаний ему не хватило, и Ключников обратился за помощью к старшему брату – семикласснику. Совместными усилиями составили они два предложения: «Ужу рано наружу» и «Нот нежен тон». Не всякий бы такие придумал, но оба Ключникова обучались музыке и посещали кружок юных натуралистов, а потому и слова особенные знали.

Заякин не смог смириться с поражением – два предложения против одного! – и подключил сразу всю параллель восьмых классов. Дальше – больше. Девятиклассники тоже не остались в стороне, ведь интеллектуально они опережали восьмые классы.

Со всех сторон только и раздавалось:

– Лезу в узел! Колем мелок! Увёл Лёву! Украл Ларку! На в лоб, болван!

Каждый норовил придумать такой палиндром, которого ни у кого не было. Словесная изобретательность зашкаливала. Дальше всех пошли старшеклассники. Они и записки писали: «Мадам! А Вас лапал Сава» (долго спорили по поводу правомочности написания имени с одной «в», но всё же зачли). И эпитафии: «Уже ль лежу?» И отзывы о прочитанном: «Кармен – не мрак, Вакула – лукав, а Лука – акула». И послания: «Эге, ЕГЭ!» И даже довольно пространные эссе: «Доводи до воды довод. Вот кафе фактов: Марс – срам, Арес – сера, а Крон – норка. А. Блок и колба».

Когда самая красивая девочка в школе Ника Дерябина предложила провести тайный турнир на звание короля палиндрома, разразилась настоящая эпидемия. На переменах никто не бегал, окон не разбивал, горшков с цветами не ронял, стены в туалетах не изрисовывал. Все были заняты делом. Однако слов катастрофически не хватало. В школьной библиотеке разобрали все словари, даже англоязычные. Третьеклассник Разгуляев устроил безобразную драку с лучшим другом, с которым сидел за одной партой, из-за словаря химических терминов, хотя у них и химия-то ещё не началась – её с восьмого класса изучают. Разгуляев мотивировал свои действия народной мудростью: поносил – дай другому поносить.

Лёня Угольков на это поглядывал свысока. Происходящее казалось ему смешным и нелепым. Звучавшие стихи – издевательством над палиндромом. И в самом деле, разве это поэзия?

Гол тот лог,

Лед одел.

Деду дед

Лепса спел.

Детский сад какой-то, да ещё с ошибкой. Или:

Уверен я, я не реву:

Узник Лео ел кинзу.

Я не реву, уверен я:

Я не лез в зеленя.

Тем не менее Лёня очень сильно хотел получить звание короля палиндрома. И вовсе не из-за Ники Дерябиной. Лёня не был в неё влюблён. Он был влюблён в поэзию. И считал себя настоящим поэтом, только никому пока об этом не говорил. Но чтобы победить в турнире, надо было создать настоящее произведение искусства, а не набор букв. Его палиндром все должны были признать совершенным не только по форме, но и по содержанию!

Лёня мучился, старался, но всё время выходила какая-то ерунда: в обратную сторону прочитывался совсем другой текст. Лёня забросил учёбу, перестал делать уроки и только и занимался тем, что перебирал слова и выискивал палиндромы. Родителям, второй год работавшим за границей, Лёня вдохновенно врал, что у него всё в порядке.

Однажды в комнату вошла бабушка. Посмотрела на разбросанные по столу внука листочки с измаранными строками, взяла тот, где исправлений было меньше всего, и прочитала:

Ужасен сон: сажу я сажу,

Ужасен я: нос не сажу.

Да, ужас! Ужас! Я ужасен!

Сажу, сажу себя в аду.

– Ну и ну! – покачала головой бабушка. – Кто же это сажу-то сажает? Глупости! И при чём тут твой нос?

Лёня принялся объяснять ей особенности словесной игры, даже пожаловался, как непросто придумать хороший палиндром, но тут бабушка раскрыла дневник и ахнула:

– Какой палиндром! Да у тебя же по всем предметам двойки! Вот я матери-то расскажу!

Яма