Приглашение на казнь (СИ)

Жар от горящих дров из камина приятно окутывал расслабленное тело. Поджав под себя ноги, она сидела на сундуке в изножье кровати. Распущенные влажные волосы, перекинутые на грудь, свисали из-под надвинутого капюшона. Связанная узорная накидка, ещё не украшенная бахромой радовала уютным теплом и внешним видом. Получилась на славу. Под неё бы брючки. Сейчас же она, наброшенная на сорочку, чуть шерстила.

— Кэйти, принеси из кухни кастрюльку с кипятком и кубок, — хрипло крикнула в сторону умывальни.

Самое время заварить бабкины травы. А то снова эти трупы, головы, привидения…

Агна… Мысли крутились вокруг её самоубийства. Как-то не верилось, что она могла наложить на себя руки. Если баронесса планомерно шла к своей заветной цели завладеть всем имуществом брата мужа и стать хозяйкой, то отравиться она никак не могла. Может быть, Наташа изначально ошибалась в своих выводах? Ревность толкнула женщину на преступление, а затем она, потерпев неудачу, сдалась, предпочтя смерть пожизненной муке вдали от детей. Осознание того, что её любимый муж будет жить в своё удовольствие и здравствовать, а она будет замаливать грехи, может привести к отчаянию. Сиюминутная слабость — и тебя уже нет. Если у Агны был быстродействующий яд — почему она не воспользовалась им при отравлении предполагаемой соперницы? Быстро и надёжно. Значит, у неё не было такого яда. Или было мало, и она припасала только для себя на самый крайний случай. Умереть мгновенно и безболезненно, когда придёт время — это мечта каждого.

Может ли иметь место предположение, что баронессу могли отравить? Яд мог быть добавлен в еду. Девушка перестала жевать, подозрительно уставившись на поднос у своих ног. Кубок с морсом стоял нетронутым. Начинается всё сначала?.. Кто и за что мог отравить женщину? Кто и за что травил её саму в первый раз?

Госпожа скинула капюшон, разбирая подсохшие пряди. Запустив пальцы в волосы, приподняла их у корней. На стук двери повернула голову.

Неторопливо вошёл граф. С удовлетворением отметив, что его указания выполнены, придвинул стул, усаживаясь напротив девицы, подставляя спину жару из камина.

Наташа подобралась, выпрямляясь, настороженно вглядываясь в его лицо: злой или не очень? Понять трудно. Как всегда, подтянут, свежевыбрит и одет по классике офисного дресс-кода — тёмный низ, светлый верх, закрытая обувь. Она скосила глаза вниз на укороченные мягкие мужские полусапожки. Вместо кафтана короткая стильная кожаная безрукавка с распущенной впереди шнуровкой, один конец которой зацепился за рукоять кинжала с чёрным камнем на рукояти.

Из-за высоты сундука дева оказалась сидящей с господином на одном уровне: глаза в глаза. Отметив на ней красивое вязаное одеяние, он вскинул бровь:

— Вязать умеешь, иглу в руках держать можешь, готовишь вкусно, — покосился на нетронутую ножку утки. — Лечить обучена, с кинжалом управляешься ловко, дерёшься без оглядки, грамоту знаешь, находчивая, не трусливая, а вот… — Голос дрогнул.

Замолк, уставившись в её лицо, рассматривая глубокую короткую ссадину на подбородке, сеть мелких длинных и коротких царапин на щеках и лбу… Опустил глаза на руки, обнажённые по локти. На них синяки…

Девушка с волнением ожидала продолжения его слов. К чему он клонит — догадаться было несложно. Она мысленно продолжила: «…мозгов не хватает…» С готовностью ждала приговора его сиятельства, его уничижительных слов, которые перечеркнут зародившееся чувство, ещё слабое и такое ранимое. Ждала слов, которые навсегда разведут их в разные стороны. Сердце мучительно сжалось, ухнув к ногам, замерло.

Подняв глаза, мужчина столкнулся с её широко открытыми настороженными очами. Так смотрит поверженный человек, висящий над пропастью, который всё осознал и уже не ждёт пощады от стоящего над ним победителя. Он знает, что конец неизбежен и вместо руки помощи получит лишь толчок в плечи. Низвергнутый готов к смерти и примет её достойно. Причём девчонка знает, что виновата и не кается, не склоняет голову, не прячет глаз. Наказать? Следовало бы. Только толка никакого. Непокорная… В груди заныло. А тебе нужна покорная, тихая и смирная? Первая жена была тихая и смирная. Они были близки только до того момента, пока она не поняла, что ждёт дитя. Его это устроило. Набожная, пятнадцатилетняя воспитанница монастыря… Ни любви, ни привязанности… Тогда ему было шестнадцать. Она преставилась от родовой огневицы. Он не испытал ни сожаления, ни чувства утраты. Благодарен ей за сына, неизменно поминая мученицу в молитвах.

Граф смотрел в глаза девы, сидящей перед ним. Нет, если любить, то только такую… Когда всё горит, а не тлеет… Когда буря и ветер… Когда хочется кричать до хрипоты, раскинув руки, глядя в ночное небо! Смотреть в её очи, целовать её…

Он, аккуратно вытащив из пальцев Наташи палочки и отставив поднос в сторону, склонился к ней. Взял её ладони в свои. Поднеся к лицу, вдыхая знакомый запах, зашептал:

— Больше никогда не делай так, — поймал её взор.

Сердце девушки, словно очнувшись, подпрыгнуло, перекрыв дыхание. Руки в его ладонях дрогнули.