Приглашение в ад

примирила Яна с Коблицом.

— Что ж, спасибо, старина. На машине даже интереснее. Не говоря об обществе…

Коблиц насмешливо поклонился.

Путешествие получилось увлекательным. Кристина, порядком уставшая от ежедневной учебы,

радовалась, как девчонка. Коблиц, как выяснилось, немало знал о дорожных достопримечательностях и

оказался незаурядным гидом. Время в пути пролетело незаметно. При въезде в Ковентри Коблиц сказал:

— Не ждите от этого города особых чудес. Хотя Ковентри сложился вокруг монастыря одиннадцатого

века, он сегодня напичкан заводами, станками, автомашинами, самолетами, искусственным волокном. А

замолить все грехи ходят в собор четырнадцатого столетия. Вон видите: его готический шпиль пронзил небо.

Все остальное — типично английское: от краснокирпичных коттеджей с деревянными украшениями до жирных

пудингов… Спасает город от унылости лишь то, что здесь родился я!

— Гип-гип, ура! — отозвался Ян.

Коблиц подвез спутников по указанному адресу и деликатно откланялся,

— Укрепляйте родственные отношения, друзья мои. А к вечеру за вами заеду.

Отца застали на месте. Арчибальд Коллинз разволновался, обнял Кристину так, словно и не представлял,

что Ян может появиться без нее.

Кристина сняла пальто и осталась в армейской форме защитного цвета.

Форма была ей к лицу. Однако отец сразу огорчился.

— Ну вот, — с горечью заметил он, — кажется, наступают времена, когда женщины собираются

защищать мужчин…

— Не суди поспешно, батя, — обнял его за плечи Ян, — мой штатский костюм еще ничего не значит…

— Ты возмужал, ты очень возмужал, Ян, — с удовольствием рассматривал сына Арчибальд. — А рядом

вы вообще смотритесь прекрасно… Насколько я понимаю, у вас но очень много времени? Ну, рассказывайте о

себе!

Отец трогательно ухаживал за Кристиной, которая ему явно понравилась. Ян просто таял от

удовольствия. Но события излагал скупо. Сказал, что Живут в Лондоне и работают для армии.

— Пожалуй, это самое разумное в нынешней обстановке, — задумчиво произнес Коллинз, выслушав

Яна. — Даже здесь, в Ковентри, в глубине страны, многие живут без веры в день грядущий. Хотя иные в войну

не верят.

— Что касается меня, то я рад, батя, что ты устроился именно здесь. Подальше от города с названием

Берлин. Это название теперь дурно начнет. У тебя интересная практика?

— Веду кое-какие дела фирмы, занимающейся авиастроением. Признаться, вполне доволен. Дела

отвлекают от грустных мыслей и немножко от старости…

Они погуляли по городу. По случаю воскресного дня большинство жителей выглядели нарядно,

празднично.

Стрелки городских часов неумолимо бежали по кругу. Настало время расставаться.

— Полагаю, батя, будем теперь видеться чаще, — сказал на прощанье Ян. — Адрес я тебе оставил.

Пиши, пожалуйста.

Коблиц заехал за ними, как обещал.

Обратный путь проходил в полном молчании. Каждый думал о своем.

В Блечли Коблиц подождал, пока Кристина войдет в дом. Руку Яна задержал в своей.

— У меня такое впечатление, Янек, что нас кто-то связал одной веревочкой. Думается, мы еще

встретимся. Только, боюсь, это будет под небом войны…

— Ну, вам-то, Артур, не привыкать к войне. Вы и сейчас там.

— Все равно. Только ведь война может заставить нас встретиться иначе, чем сегодня.

— Оказывается, вы умеете быть грустным, Артур? Вот уж не подумал бы…

— Хотите что-то передать пани Зосе? — тихо спросил Коблиц.

У Яна сразу завертелись на языке вопросы. Но он представил безгласный рот пана Марека.

— Нет, — сказал Ян, — нет, ничего. А что касается нас… дай нам бог встретиться так, чтобы за столом

сидели мои и ваши дети.

— Дети… это хорошо, — сказал Коблиц, сверкнул зубами, забрался в машину и, не прощаясь, тронул с

места.

Ч а с т ь IV

Тюльпаны на руинах

1 сентября 1939 года гитлеровцы сломали шлагбаумы на границе, всей гибельной тяжестью танковых

1 соединений и бомбардировочных эскадрилий навалились на Польшу. Польша была предана огню и мечу.

3 сентября “князь соглашателей” премьер-министр Англии Невилл Чемберлен под давлением палаты

общин и личным воздействием Черчилля объявил, что с И часов утра Великобритания находится в состоянии

войны с Германией.

Помимо всего прочего, для Черчилля это означало официальное признание краха политики Чемберлена,

открывало перспективы выхода на первую роль в государстве.

До этого момента Уинстон вел осторожную тактику нейтралитета, не позволяя себе публичных выпадов

против правительства. On учел уроки прошлого, когда задиристость приводила к конфронтации с собственной

партией. Не выходило из памяти обидное высказывание одного парламентского деятеля по поводу отношения к

Черчиллю: “Консерваторы были вполне готовы позволить ему продолжать играть роль рычащего английского

бульдога, но они считали, что место такого бульдога не в столовой, а в конуре, на дворе”.

Тактика сотрудничества, а также ослабление позиций Чемберлена привели к тому, что Черчилль получил