Приглашение в ад

Уинстон прошелся по комнате. Вдруг Фреду показалось, Что в нем что-то изменилось. Поначалу Фред не

мог понять, в чем дело. Черчилль обернулся из угла спальни, сказал непривычно тихо:

— Представляете, Саммербэг, что произойдет, если мои избиратели когда-нибудь узнают истину о

сегодняшнем событии?..

Уинстон направился к двери, и Фред понял, что изменилось: премьер шел тяжелой, шаркающей походкой

глубокого уставшего от жизни старика…

С той минуты, как Ян увидел специальный бланк “Ультра” с приказом Геринга, он буквально не мог найти

3 себе места. Работа валилась из рук. Не удавалось сосредоточиться. Ян бесцельно бродил по помещениям

резиденции в Блечли. Несколько раз заходил к Фреду. Тот все не возвращался.

Что мог Ян предпринять? Связи с Ковентри у него не было. Но даже имей он связь, едва ли бы он ею

воспользовался. Это граничило с нарушением присяги, с разглашением военной тайны. Она цепко держала Яна

своими незримыми щупальцами.

Яну хотелось бросить все к черту, помчаться в Лондон, найти Кристину. Но в отсутствие Фреда он не

должен был покидать Блечли. Ян вернулся в свой маленький кабинет. Сел за стол, вынул чистый лист бумаги,

стал бездумно рисовать самолетики.

За этим занятием его и нашел вернувшийся Фред. Сочувственно похлопал Яна по плечу, присел на

единственный стул. Ян невольно скосил глаза на наручные часы. Стрелки показывали без четверти восемь.

— Что там… если не секрет? — напрягся Ян.

Фред слегка пожал плечами, повторил сказанное им Черчиллю:

— Тодо модо. Любым способом…

И, помолчав, добавил:

— Крепитесь, друг. Может, еще все обойдется. У инков было изречение: все имеет свой конец. Вечна

только надежда…

Надежды жили на земле. Небо над ними сотрясалось от боя моторов. “Юнкерсы” волна за волной шли на

Ковентри. Миллионы англичан не знали, куда летят бомбардировщики. Но двое людей, сидевших в тесном

кабинете Яна, отлично понимали, что значит далекий гул в небе.

— Фред, — нарушил долгое молчание Ян, — вы никогда не думали о том, что добрых богов не бывает?

Вы научили меня молиться бронзовой богине. И я молился не реже вас. Но вот богиня потребовала

приношений. И мы с вами покорно кладем на ее алтарь все, что сегодня у нас есть. Все, чем мы располагаем. И,

может быть, даже больше… Вас это не пугает?

Фред поднялся со стула, сделал несколько шагов взад-вдеред. Остановился перед сидящим Яном.

Посмотрел на самолетики, которыми Ян испещрил лист бумаги.

— Мы такие маленькие, Ян. Мы не можем жить без богов. Сначала мы их придумываем. Потом им

молимся. Дозже пресмыкаемся перед ними. И, наконец, приносим дары.

— А если мы их свергаем? — прищурился Ян.

— Только для того, чтобы возвести на пьедестал новых…

Это было похоже на горькое признание. “И тоже благодаря бронзовой богине”, — усмехнулся про себя

Ян. Он внезапно осознал, как редко люди, работающие в разведке, позволяют себе откровенничать. Ян знал, что

никогда, ни при каких обстоятельствах Фреда не продаст. А Фред? Этого Ян предрекать не взялся бы. Но что-то

их порой взаимно влекло, нередко они понимали друг друга — и это уже являлось удачей.

Между тем, все, что творилось в Ковентри, намного превосходило человеческие представления об аде.

Тысячи и тысячи бомб — фугасных, зажигательных, мин замедленного действия, спускаемых на парашютах, —

словно дьявольский дождь, падали на город. Все вокруг грохотало, полыхало, рушилось. Раскалывались

вековечные стены соборов и монастырей. Железные крыши зданий, прежде чем упасть, парили в воздухе. Город

горел, распадался, погребая под своими обломками жителей. На фоне языков пламени люди казались такими

маленькими и беззащитными в этом мире. Небо смешалось с землей. Раненые и обожженные завидовали

мертвым.

Геринг демонстрировал истинное лицо своих люфтваффе. Первая репетиция состоялась еще в 1937 году

на севере Испании. Тогда германские бомбардировщики превратили в груду дымящихся камней древний город

басков Гернику. Ковентри оказался первой визитной карточкой варваров во второй мировой войне. Потом за ним

последуют десятки, сотни городов в разных странах, особенно на территории Советского Союза. “Убивайте,

убивайте и убивайте, — скажет своим исполнителям Геринг, — ответственность я беру на себя”. А с той

осенней гибельной ночи родится новый германский глагол — “ковентрирен”. Его значение определят как

“стереть с лица земли”…

Через несколько дней после трагедии Фред сказал Яну:

— Черчилль решил посетить Ковентри. Неофициально. Его будут сопровождать только телохранители.

Мензис не возражает, если поедем и мы с вами, Ян.

Им удалось заполучить из секретной школы Кристину и Джейн. Это была невеселая поездка. Джейн тихо

переговаривалась с Фредом. Кристина жалась к Яну, всю дорогу молчала. Ян сначала воспринял необычное

молчание Кристины просто как сочувственное. Но потом ему стало казаться, что Кристина, помимо мыслей,

связанных с поездкой, угнетена еще чем-то.

Их автомобиль следовал за машиной с охраной.