Приглашение в космос

Глава 3. Летящие в огне

В длинной веренице чрезвычайных космических происшествий, неизменно, как все земные события подчиняются закону Ньютона, подчиняющихся короткому правилу космонавта Владимира Ляхова «все будет не так» (не так, как планирует руководство и предполагает готовящийся к полету в неизведанное человек), есть одно, полностью из нее выпавшее. К сожалению, закончившееся трагедией. Гибель космонавта Владимира Комарова. К великому несчастью у него все случилось именно так, как он предчувствовал.

Почему-то этот печальный день – солнечный весенний день 24 апреля 1967 года – из всех многочисленных потрясений того времени врезался в мою память особенно четко. Я учился в шестом классе и прекрасно помню, как о случившемся нам объявила – прямо на уроке – учительница русского языка и литературы, пожалуй, самая моя любимая учительница в той школе. Занятия прекратили, в школе организовали митинг. На нем – а потом и в разговорах родителей и других взрослых – я всеми струнами своей души ощутил неподдельную всеобщую скорбь и настоящее, большое горе. Быть может, потому, что это была первая человеческая трагедия в шестилетней эйфории советских космических побед. А, может, просто оттого, что имя этого человека воспринималось и произносилось людьми с какой-то особой теплотой и любовью…

За высокопарными словами о подвиге в космосе, о геройской кончине при исполнении своего служебного долга и последующими посмертными высшими наградами как-то не детализировалась причина гибели Комарова. А уж тем более никто и не задумывался о том, как повел себя в той чрезвычайной ситуации в полете этот человек, как и какую, он встретил смерть. Неважно, что смерть его фактически произошла на Земле, когда на высоте 10 километров отказала парашютная система спускаемой капсулы, и она, подобная стремительному горящему метеору, так и пролетев до поверхности планеты, почти не затормаживаясь, ударилась об нее со скоростью около 150 километров в час. Отчего разрушилась, возник пожар, в котором практически дотла и сгорел Володя… Пусть случилось это уже на Земле по столь нередкой и в докосмическую эру причине, как нераскрытие парашюта, – эта трагедия произошла именно в космическом полете и из-за рокового отказа новой космической техники (он ее и испытывал в нем), когда от человека уже ничего не зависело.

Переживания, чувства, мотивы и действия того или иного индивида – будь то событие его внутреннего мира или трагическая смерть при исполнении профессионального долга – не являлись предметом особого внимания в советском государстве, если они, конечно, не были связаны с прославлением существующего строя и обслуживанием тоталитарной идеологии. В лучшем случае ими интересовались психологи или друзья и близкие. Потому об этой стороне гибели Комарова советскому народу тогда ничего не рассказывали. Кое-какие новые сведения стали просачиваться к людям много позже. Когда не стало уже ни тоталитарного строя, ни могучего советского государства, а главные свидетели или носители тех тайн либо ушли из этого мира совсем, либо – на пенсию.

Например, известный военный журналист Михаил Ребров, специализировавшийся в газете «Красная Звезда» на космической тематике, имевший доступ ко многим закрытым источникам и, несомненно, знавший из этой области очень многое, попытался приоткрыть завесу секретности и замалчивания о Комарове и других космических происшествиях лишь в 1993 году в книге «Космические катастрофы». Однако и он, похоже, не сумел сказать всю правду – либо в силу своих корней из того же тоталитарного коммунистического строя, либо из-за неполного знания тех событий, либо в силу каких-то еще причин. Так, цитируя некоторые вышедшие в последнее время западные книги на эту тему («Предсмертные крики Комарова зафиксировали американские наблюдательные станции. Он знал об обреченности еще на орбите, и американцы записали его душераздирающие разговоры с женой, Косыгиным, а также с друзьями из группы космонавтов. Когда начался смертельный спуск корабля на Землю, он только отметил нарастание температуры, и после этого были слышны только его стоны и, похоже, плач…»), он называет написанное в них одурачиванием людей, деланием на сенсационных сведениях денег или имени. Правда, довольно точно передает политическую и техническую обстановку, сложившуюся в стране перед полетом Комарова и связанными с ним космическими экспериментами, но при этом абсолютно забывает о самом важном, имеющем отношение к чувствам, мыслям и действиям главного действующего лица той трагедии.