Приглашение в замок

Патрис Бомбель. И это тянется уже два года, мсье, целых два года!

Орас. Ну так вот, дорогой мой, нынче вечером этому придет конец.

Патрис Бомбель. То есть как это?

Орас. Очень просто!.. Ох, эти запутанные отношения – в одиночку их не распутаешь. Но мне вас жаль, дорогой мой, а так как вдобавок мне это на руку, я вам помогу. Представьте, что вы у зубного врача. Вы позвонили у двери, сели в кресло, показали, какой зуб болит, врач взял инструменты. Вы человек взрослый – отступать поздно.

Патрис Бомбель. Как я должен вас понять?

Орас. А вот как. Выбирайте. Либо вы отказываетесь повиноваться мне нынче вечером, и тогда, говорю вам напрямик, я устрою так, что вашему патрону станет известна ваша преступная связь…

Патрис Бомбель. О нет!

Орас. То есть как это – нет?

Патрис Бомбель. Вы джентльмен, вы этого не сделаете.

Орас. Сделаю. Я не стану писать анонимных писем, не стану подкупать слуг. Я сделаю это как джентльмен, но я это сделаю.

Патрис Бомбель. Мсье, я вас презираю.

Орас. Очень рад.

Патрис Бомбель. То есть как? Вам все равно, что я вас презираю?

Орас. Абсолютно!

Патрис Бомбель(сдаваясь). Ладно. Спорить больше не о чем. Чего вы от меня хотите?

Орас. Чтобы в вашем безвыходном положении вы избрали другой способ покончить с собой. На этом балу присутствует очаровательная девушка. В силу важных причин, которые я не могу вам сообщить, мне необходимо, чтобы вы притворились, будто вы от нее без ума.

Патрис Бомбель. Я, мсье?

Орас. Вы. Но это еще не все. Вы увидели, как я обнимаю эту девушку, и в припадке ревнивого отчаяния даете мне пощечину.

Патрис Бомбель. Я, мсье?

Орас. Вы. Идемте, мы разработаем план. А потом будем стреляться в роще при свете луны. Не бойтесь, я меткий стрелок. Обещаю вам промахнуться.

Уходят. Входит Капюла, за нею – мать Изабеллы в роскошном туалете, украшенная перьями.

Капюла.

Тсс!

Мать.

Тсс!

Капюла.

Мадам идет!

Мать.

Час дивный настает!

Капюла.

Час радости для глаз!

Мать.

Мой друг! На мне горят сапфиры и алмаз!

Капюла.

И в сумерках дрожит волшебная струна.

Мать.

Мне снова двадцать лет, и за окном весна!

Капюла.

Жозиана, верь, в наряде легкокрылом
Ты прежняя, и я в минувшее лечу.
Я помню: твой успех в Мобеже нашем милом
Был мукой для меня… Но нет, я клевещу.
Страдать из-за тебя? В страданье этом радость,
Хоть знала я, что с ним вы счастливы вдвоем,
Казалось, что и я вкушаю эту сладость.
А он, наш лейтенант, со мной был незнаком.

Мать.

Бывало, мы сидим в любимом уголочке,
Наскучив чтением, уставшие от гамм,
И пишем письмецо: ложатся ровно строчки,
Где богу нашему курится фимиам.

Капюла.

Любовный бред! Безумные посланья!
Держала ты перо, а я искала слов.

Мать.

Как будто сам Амур нам диктовал признанья
В ночах, что проводили мы без снов.

Капюла.

«Приди, приди скорей, – так дерзко я писала. –
Три тихих стука в дверь – и станет счастьем ночь».

Мать.

Оставивши тебя, к себе я убегала.

Капюла.

А я, услышав стук, уйти спешила прочь.

Мать.

Прости меня!

Капюла.

За что? За то, что приютился
В твоей любви, сестра, мой одинокий пыл?
За то, что целый мир блаженства мне открылся
И душу, спящую для неги, пробудил?
Ах, милый лейтенант из сто двадцать второго,
Когда б он только знал, что выше этажом
За фортепиано ждет свидания чужого
Другая девушка, мечтавшая о нем!

Мать.

Полгода тайно мы вдвоем его любили.

Капюла.