Пригласи в дом призрака

– Спасибо, – сказала галеристка, – но мне очень нужно завтра туда поехать. Не хочется, конечно, лишний раз мотаться, но нельзя, чтобы хотя бы один предмет пропал: во французском модерне мебель создавалась уникальная – для единого пространства, а потому ни стол, ни кресло, ни буфет с другими предметами даже того же периода гармонировать не будут. А гармония – это самое важное в любом интерьере.

– Ты хочешь перепродать эту мебель Волохову? – догадалась Вера.

– Все равно кому. Да хоть бы и ему. Он ведь в дорогих вещах толк знает. Ему хорошо известно, что простенькая козетка[10] того времени стоит не меньше двадцати тысяч долларов, мне-то подобный диванчик меньше тысячи обойдется. А там с полсотни подобных предметов, включая стулья, банкетки и зеркала. Представляешь, сколько можно заработать! Ехать надо обязательно.

Глава двадцатая

Выехали засветло, чтобы быть на месте с рассветом, когда «рабов» выгоняют на работу. До обеда они должны были собирать созревшую клубнику. Правда, обед наступал, только когда все выполняли норму. Так сообщили наблюдатели. Собранные корзиночки ставили на тележку, которую вывозил за металлические ворота кто-то из охранников. У ворот располагался щитовой домик, в котором находился магазинчик с весами и даже с кассовым аппаратом, чтобы у покупателей не возникало никаких сомнений в законности здешнего бизнеса. Рядом был навес, под которым располагались горшки с саженцами плодовых деревьев, рассадой клубники, помидоров и огурцов, ведра с мытой морковью, редиской и луком. Охранников было пятеро: один постоянно держал под контролем дальний периметр, и у него было короткое помповое ружье, другой сторожил у ворот, а трое наблюдали за сборщиками клубники – у всех были пистолеты, скорее всего травматические.

Ехали в черном «Тахо». За рулем сидел Иван, за ним расположилась Лена, она если и пыталась следить за дорогой, то увидеть ничего не могла из-за широкой спины водителя. Зато она прекрасно видела Петю, который, сидя в переднем кресле, развернулся к ней всем телом и пытался увлечь разговорами о китайских единоборствах.

– Джеки Чан популярен в Китае?

– Да, но его никто не считает умелым бойцом. Он неплохой акробат и клоун. Все китайцы, когда смотрят его фильмы, весело смеются. Вообще у них своеобразное понимание юмора. Если ты или я поскользнемся на улице и упадем, то все окружающие сначала посмеются и только потом помогут нам подняться. Но если упадет пожилой человек, все бросятся немедленно помогать и даже проводят до дома.

– Во время тренировок или спаррингов много по-настоящему жестких ударов?

– Случается иногда, но цель другая – показать свое мастерство. Запрещенные удары есть, но их можно использовать, лишь когда твоей жизни или жизни других угрожает смертельная опасность.

Лена замолчала, и тогда к разговору подключился Иван.

– У меня тоже был случай, когда еще в милиции работал. В смысле в ОМОНе. Брали мы один домик, где банда располагалась. И вдруг оттуда выскочил китаец, а может кореец – я в них не очень разбираюсь. И как начал он вокруг меня скакать и ногами по воздуху молотить! А потом как дал мне в колено! Главное, больно так. А потом еще. И в голову все метит. А мне тяжело так крутиться: бронежилет, каска еще. Ну я снял каску и дал ему по башке.

– Повредили что-нибудь? – спросила девушка.

– А что ей сделается: она ведь тканево-полимерная – ремешок только отлетел.

Иван замолчал и вздохнул, очевидно переживая за испорченную когда-то амуницию.

Тогда Елагин продолжил увлекательную беседу.

– Твои братья многого достигли в единоборствах? – обратился он к девушке.

– Они очень сильные бойцы, но никогда не достигнут совершенства, потому что в схватках злые, а злость и жестокость делают любого бойца слабым и только доброта придает ему силы. Главное – знать, за что ты борешься, это уже половина победы, а остальное мастерство.

«Тахо» проскочил небольшой поселок, а потом свернул на прилегающую к трассе дорогу.

– Подъезжаем, триста метров осталось, – объявил Иван, останавливая машину, – надо нашим позвонить, сообщить, что мы уже здесь.

Петр достал телефон и набрал номер, а водитель вытащил из кармана тяжелую золотую цепь и просунул в нее голову. Потом он надел на себя еще и цепочку с большим золотым крестом.

– Мы здесь, – сказал Елагин в трубку.

– Мы тоже рядом, – услышал он в ответ, – перед воротами в полусотне метров за елками.

Он закончил разговор и посмотрел на Ивана.

– Очень колоритно, – оценил Елагин, – только расстегни еще парочку пуговиц.

– Дальше не могу, у меня на груди татуировка «ВДВ» с крылышками.

Они подъехали к воротам, остановились, но выходить не стали. Вскоре кто-то подошел, было слышно, как открывается замок калитки. Она приоткрылась, и наружу высунулся мужчина лет тридцати с немного помятым лицом. На нем была расстегнутая кожаная жилетка, из-под которой торчал ремень кобуры. Иван опустил стекло и помахал рукой.

– Слышь, братан, – позвал он, – подваливай сюда: побазарить надо.

– По какому вопросу? – отозвался тот, не решаясь приблизиться.

– Торговую тему перетереть надо.