Пригласи в дом призрака

– Нет, – покачала головой Людмила Васильевна, – сейчас она – светская львица, а тогда была тоненькой провинциалкой с широко открытыми удивленными глазами. У нас ведь здание старое, одно из красивейших в Петербурге: потолки семи метров, почти готические своды, как в монастыре. На первом этаже, где скульптурные мастерские, стойкий запах глины, гипса. На втором – музей с работами выпускников Академии художеств разных времен: Бруни, Брюллов, Репин, Иванов… Конечно, девочку из Вологды это восхитило. Жила она в общежитии, но это в пяти минутах ходьбы. Судя по всему, денег на жизнь не хватало, одевалась она бедно и всегда ходила в одном и том же. Попыталась найти работу – такую, чтобы совмещать с учебой. Пошла устраиваться натурщицей в живописные мастерские. Кто-то из преподавателей предложил ей обнаженку… А девушка думала, что с нее будут писать портреты. Как она рыдала, оскорбленная! Прибежала в мой кабинет, успокоиться не могла. Я даже преподавателя того вызвала, а он был сокурсником моего мужа. Слава извинялся долго, говорил, что его неправильно поняли…

На кухне засвистел чайник, и хозяйка отправилась туда, продолжая рассказывать:

– Потом Аллочка освоилась немного, стала лучше одеваться. Училась она неважно, но все к ней были снисходительны. Даже я порой бегала за преподами, уговаривая их, чтобы помогли… А потом на втором курсе случилось ЧП…

Людмила Васильевна замолчала, но вскоре появилась в комнате с чайником и тортом. Поставила их на стол и направилась к серванту за чашками и блюдечками – темно-синими с кобальтовой сеткой.

– У нас такой же сервиз был, – вспомнила Вера, – мама называла его блокадным.

– Все ленинградцы его так называли, хотя первый экземпляр был сделан для парижской выставки через десять лет после войны. Люди посчитали, что сетка олицетворяет заклеенные крест-накрест полосками бумаги окна блокадных квартир. У нас, к сожалению, всего две чашечки остались. Сейчас, говорят, возобновили его производство, только он стоит столько, что…

– Вы сказали «ЧП», – напомнила Вера, – что такого случилось?

– Ужасная история! – вздохнула Людмила Васильевна. – В общежитии в комнату одной девочки пришли бандиты и заявили, что она украла у соседки огромную сумму денег, потребовали вернуть. Девочка уверяла, что ничего не брала, но ей не поверили. Перерыли все, забрали какие-то вещи и кошелек с последними грошами. Сказали, что вернутся за остальным. Сумма украденных денег, по их словам, была десять тысяч долларов. Девочка плакала от страха, надеялась, что они не придут. Но те заявились на следующий день… Что там было, не знаю, но догадываюсь. Потому что та девочка – кстати, очень хорошая студентка – пыталась покончить с собой. Слава богу, ее успели вытащить из петли… Как водится, ее в психушку, а деканат начал разбираться… Милиция подключилась, но как-то без особого желания помочь. Потом девушка выписалась, пришла на факультет и подала заявление об уходе. Но это уже была другая девочка – сломанная и затравленная… Безумно жалко ее.

– Я поняла, – сказала Вера, – соседкой по комнате той несчастной студентки была Алла Пухова?

Хозяйка квартиры кивнула.

– После того случая Алла взяла академический отпуск. Думали, что она уже не вернется, потому что для всех она перестала быть человеком. Но Пухова появилась через два года. Ее не хотели восстанавливать, потому что тот случай помнили все, но кто-то решил, что она очень нужна нашему искусствоведению. Алла вернулась уже другой: уверенной в себе, шикарно одетой, с макияжем – да таким, что… От скромной вологодской девочки ничего не осталось. Хотя началось все это значительно раньше – еще до того случая. Ее встречали у главного входа какие-то молодые люди на черных внедорожниках. И не только молодые, но рожи у всех были бандитские.

– Бандитская рожа – понятие субъективное, – сказала Вера, – я, например, хорошо знала одного серийного убийцу, который выглядел как рядовой офисный клерк, затюканный начальством.

– Может быть, – согласилась жена художника, – но это были именно бандиты. Причем какие-то этнические… Можно так сказать? Все они с Кавказа. Накачанные, с золотыми цепями, с перстнями… Очень колоритные… Теперь таких и не встретишь, а раньше они были хозяевами жизни. Но это так – отступление. Алла закончила учебу, я, да и не только я – все вздохнули с облегчением. То должностное лицо… вернее, тот человек, который способствовал ее восстановлению, очень скоро был найден в своей квартире убитым. Его зарезали при ограблении. Там было чем поживиться: картины, антикварные вещи, монеты…

– Я помню тот случай, – кивнула Бережная, – я тогда в следственном комитете работала. Делом занималась не я, а мой коллега Евдокимов. Вещи так и не всплыли. Как Евдокимов посчитал тогда, их вывезли за рубеж. Но были свидетели, утверждавшие, что видели грабителей. По их уверениям, это были представители именно этнических криминальных группировок. Возможно, они действовали по заказу и, совершив преступление, просто уехали из города.