Приглушенные страдания (ЛП)

Он поворачивается и выходит из комнаты. Я достаю сигарету и подношу её к губам, прикуривая.

— Как Скарлетт?

Маверик свирепо смотрит на меня. Ему нужно расслабиться, чёрт возьми.

— С ней всё в порядке. Как Амалия?

Я улыбаюсь ему.

— Прямо в уязвимое место, хорошая работа.

Он усмехается.

— Серьёзно, братан, ты должен перестать пялиться на неё.

— Не могу, — отвечаю я невозмутимо.

— Что ж, попробуй. Это чертовски жутко.

— Если бы ты увидел грёбаного ангела, я бы гарантировал, что ты тоже не смог бы отвести взгляд.

— Вижу по одному каждый день. Кстати говоря, я собираюсь повидаться с ней. Ты хочешь, чтобы я передал от тебя какое-нибудь сообщение? Может быть, позже ты будешь подглядывать в окно Амалии, раз уж ты слишком труслив, чтобы приставать к ней?

— Съешь свой грёбаный член, Маверик.

Он ухмыляется.

Я вдыхаю и свирепо смотрю на него.

— Увидимся позже, брат.

С этими словами он ушёл.

И Амалия вернулась, свежая в моей памяти.

В сотый, блядь, раз за сегодняшний день.

Она как наркотик, к которому, я знаю, мне не следует прикасаться, и всё же я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, каково это будет, если я это сделаю.

Я должен держаться подальше.

***

Амалия

Тогда

Я ничего не слышу.

Это всё, что я замечаю.

Всё, что происходит у меня в ушах, — это слабое гудение, жужжание, пронзительный визг время от времени, но больше ничего. Я открывала и закрывала глаза снова и снова, но кошмар не уходил. Я лежу на больничной койке, вокруг талии повязки, рука в гипсе, в голове стучит, но всё это не имеет значения.

Я ничего не слышу.

Чья-то рука касается моей, и я вздрагиваю, кричу, только мой голос не проникает внутрь. Я вижу медсестру, стоящую рядом со мной и смотрящую на меня. Она что-то говорит. Что, чёрт возьми, она говорит? Я слышу её голос, как будто он где-то вдалеке, как будто она медленно затихает и зовёт меня, когда делает это. Я не могу разобрать ни слова. Я даже не могу разобрать подачу. Просто жужжание.

О, боже.

Что происходит?

Помогите.

Кто-нибудь, помогите.

Её губы продолжают шевелиться, брови сходятся вместе, и на её лице появляется озабоченность. Она машет рукой, вероятно, думая, что я слепая, поэтому я поднимаю руку и слабо машу ей в ответ. Затем я показываю на свои уши и качаю головой. Она выглядит озадаченной и использует маленький фонарик, чтобы заглянуть в них, затем отступает назад и поднимает палец, указывая на один момент. Во всяком случае, я думаю, что именно это она и имеет в виду. Она выходит из комнаты в некоторой спешке.

Она вернётся?

Что происходит?

Где Кейден?

О, Боже. Кейден.

Он мёртв?

У меня перехватывает горло, когда воспоминания об ужасном несчастном случае заполняют мою голову. Я начинаю плакать и качать головой из стороны в сторону. У меня болит сердце. У меня болит живот. У меня тяжело в груди. Он мёртв? Неужели я убила его? Он умер? Где он? О, Боже. Где он?

Медсестра возвращается с пожилым, дружелюбно выглядящим врачом, который сразу же подходит ко мне и начинает говорить. Я тоже смотрю на него. Его голос немного глубже, так что я знаю, что это говорит мужчина, но всё равно не могу разобрать ни слова. Только это ужасное, слабое жужжание. Я зажмуриваю глаза и качаю головой из стороны в сторону. Несколько минут спустя меня похлопывают по плечу, и я открываю глаза, чтобы увидеть, что он держит передо мной блокнот.

Там написано:

«У вас проблемы со слухом?»

Я киваю, и ещё больше слёз катятся по моим щекам.

Он пишет что-то ещё на бумаге.

«Можете ли вы объяснить это мне?»

Он протягивает мне блокнот, и я записываю, что происходит. Странные звуки, жужжание, иногда высокий тон, боль и то, как я слышу их голоса, но не слышу их слов. Я возвращаю ему блокнот, и он читает его, затем поворачивается к медсестре и приказывает ей что-то сделать, по крайней мере, похоже, что он приказывает ей это сделать.

Я выхватываю блокнот обратно, и он поворачивается, озадаченно глядя на меня.

«Кейден. Жив ли он? Скажите мне? Пожалуйста».

Он читает слова, и мне кажется, что ему требуется вечность, чтобы записать всё, что он собирается мне сказать. Он возвращает блокнот обратно.

«Да, он жив. Он получил ожоги на теле и с трудом передвигает ноги. Он был на операции. Он в отделении интенсивной терапии. Мы будем держать вас в курсе событий».

О, боже.

Нет.

Я снова начинаю плакать, закрывая лицо руками. Это всё моя вина. Мне следовало подождать, пока я вернусь домой, чтобы покончить с ним. О чём я думала, пытаясь сделать это во время поездки на машине? Конечно, он разозлился. Конечно, он слишком остро отреагировал. Теперь он обгорел? И потерял способность передвигать ноги? Всё из-за меня.

Доктор убирает мои руки и снова протягивает мне блокнот.