Пригнись, я танцую

Леон Гамильтон отпадает сразу: хоть они и ближе всех, этот генеральный директор, по ощущениям, слишком любит все контролировать. Из-за него Том боится сообщить остальным о своей болезни: он начнет чересчур активные действия, заставит сменить сначала врача, потом клинику, а если прогресса все так же не будет, подключит целителей, экстрасенсов, буддистов и поднимет из гроба Мать Терезу. Если Кэтрин позвонит ему, она точно все испортит.

Джек Эдвардс кажется не самым надежным вариантом. По словам Тома, он любит посплетничать и вообще болтливый. А еще они недавно рассорились: Том пытался сказать Джеку и Леону о том, что женился, а те подняли его на смех. Нет, как бы ни хотелось утереть этому парню нос своим свидетельством о браке, звонить ему нельзя.

Остается только один. Если все взвесить, он выглядит как идеальный вариант. Том говорил, что личные границы для Гэри Барнса святы, а способность хранить свои и чужие тайны годами – отдельная фишка. Конечно, у него еще есть проблемы с агрессией, но если они тут не подерутся, об этом можно не беспокоиться. А они не должны подраться: никто же не станет избивать человека за то, что тот болен раком.

Кэтрин быстро находит номер Гэри в избранных контактах Тома и копирует его себе в телефон. Гудки идут мучительно долго, но когда она уже собирается отключаться, в трубке слышится низкий настороженный рык:

– Барнс.

– Добрый вечер, мистер Барнс, – тараторит Кэтрин, чувствуя, как от волнения колотится сердце. – Мы еще не знакомы, но нам нужно поговорить. Это касается Тома.

– Кто это? – Голос становится недовольно-удивленным.

– Меня зовут Кэтрин Ки… – Черт, как же страшно с ним говорить! – Кэтрин Гибсон.

– В смысле Гибсон? – уточняет Гэри. – Это шутка?

– Нет, просто я жена Тома. Вам будет удобно пообщаться?

– Жена, значит, – в голосе сквозит улыбка. – Ладно. Когда я нужен?

– Просто скажите, когда сможете приехать. Это, наверное, срочно.

Глава 38. Тыковка

Иисусе, разговора тяжелее у них еще не было. Том начинает жалеть о своем поведении в ту же секунду, как за ним закрывается дверь. Наблюдать за тем, как лицо Кэтрин перекашивается от боли, было невыносимо, но знать, что она осталась одна со своими тяжелыми мыслями, еще хуже.

Том сам принял это решение. Пусть Кэтрин все спокойно обдумает, ей нужно самой дойти до мысли, которую он озвучил. Его присутствие будет отвлекать и даже бесить, ей обычно необходима тишина, чтобы пройти все стадии принятия. Правда, раньше Том просто замолкал, давая ей время, но сейчас вопрос слишком большой и сложный.

Немного боязно, что к возвращению Том обнаружит в квартире последствия кипящих в ней эмоций. В таком состоянии Кэтрин может сделать что-то безрассудное, даже разбить телевизор… Да и черт с ним. Лишь бы помогло.

Он выезжает в сторону корейского ресторана «Докеби» и прикидывает, сможет ли вернуться достаточно быстро. Нужно сделать все так, чтобы Кэтрин, если уж соберет вещи, не успела смыться из квартиры. Это на случай, если ее совсем перекроет: Том сейчас действительно жестко проехался по огромной и самой болезненной травме в ее душе.

Судя по всему, она третий день не может отпустить мысли о смерти пациента, даже притащила работу домой. Том делает вид, что у них все в порядке, но не заметить постоянно нахмуренные брови невозможно. Так же как невозможно проигнорировать ее сосредоточенное бормотание перед сном или больной взгляд, когда Кэтрин наблюдает за ним.

И все равно не стоило так жестко… Просто не нашел мягкого способа сказать об этом. В среду, после разговора с Жасмин, Том промолчал о смене лечения. Просто перевел тему. В четверг сделал то же самое. Сегодня пришлось признаться – и это далось тяжелее, чем он предполагал. Каждую секунду его разрывало изнутри, но отступать было некуда.

Кэтрин нельзя лезть в его лечение не потому, что он против. Господи, да он готов заставить Жасмин каждую неделю присылать Кэтрин все обновления на электронную почту, если бы это было правильно. Вот только это не приведет ни к чему хорошему: сейчас в Кэтрин слишком силен страх, который появился после смерти пациента. Она до ужаса боится передозировки препаратами, и не зря: Том специально уточнил у Жасмин, опасно это или нет.

Разница между ними в том, что он готов на этот риск. За три месяца поноса, рвоты и постоянной слабости он надеялся, что дело хотя бы сдвинется с мертвой точки, но пока им удалось достичь только стабилизации. Том уже ненавидит это слово не меньше, чем пресловутое «бороться».

Он до смерти устал бороться, он вообще не чувствует себя борцом. Он – кукла-блевунчик, которую шатает от любого порыва ветра. Если благодаря риску чертова опухоль начнет хотя бы немного скукоживаться, Том готов его принять. Иначе проще сразу в петлю залезть, чтобы никого вокруг себя не мучить.