Пригнись, я танцую

– Да, – прикусывает губу она и разворачивается.

Том достает презервативы из сумки, оглядывается в поисках чего-нибудь вроде веревки, но вспоминает: у нее в шкафу должен был остаться его галстук. Подойдет.

В спальне он обнаруживает Кэтрин, застывшую перед кроватью. Она неловко оглядывается на него, но на губах – игривая улыбка.

– Ты от ревности такой? – спрашивает она.

– Да, – коротко произносит Том. – Кейт, ты мне доверяешь?

В ответ та только кивает, проводя руками по своей тонкой талии – дразнится. Том бросает презервативы на кровать и скручивает рубашку в подобие жгута. В голове снова всплывает голос невидимого Патрика. Бесит, что Том не понимает смысла слов, а еще больше – что Кэтрин от них возбуждается.

В тишине спальни Том подходит ближе, перебрасывает рубашку, держа за два конца, через голову Кэтрин, снова касается губами ее кожи.

– Хочу, чтобы ты все чувствовала, – говорит он и завязывает рубашку у нее на глазах. – Не давит?

– Нет, – выдыхает Кэтрин.

Галстук, который она любезно завязала, находится быстро. Том заводит руки Кэтрин ей за спину и затягивает на запястьях узел. Она беспомощно всхлипывает, но он обнимает ее и прижимается губами к уху.

– Тебе понравится, – обещает он. – Это лучше, чем немецкий.

Том никогда не устанет удивляться тому, насколько она стройная. Руки, плечи, выпирающие косточки: Кэтрин кажется хрупкой, словно фарфоровая куколка. Намного меньше, чем он сам, а он ведь не атлет.

Помогая ей лечь на живот, он подкладывает ей под бедра подушку и разводит колени в стороны. В сердце растет странное новое чувство: сейчас Кэтрин особенно прекрасна. Связанная, раскрытая, она вздрагивает, когда он пробегается пальцами по внутренней стороне ее бедра.

Наклоняется, проводит там же языком. Кэтрин стонет сквозь закушенную губу и подается навстречу, но Том останавливает ее.

– Повтори, – громко произносит он, – чья ты девушка?

– Твоя.

– Чья еще?

– Только твоя.

Внутри поднимается, как цунами, порочная волна гордости и чувства собственничества. Том тяжело дышит, опуская голову между ее ног, прижимается губами к клитору. Она настолько влажная, что он мог бы войти уже сейчас, но сегодня у него нет желания торопиться.

Она пытала его непонятными двойственными сигналами, и теперь наступает его очередь получить кусочек сладкой мести. Том ласкает ее то губами, то языком, и каждое движение заставляет Кэтрин стонать чуть громче. Это лучшая музыка для его ушей.

Ладони скользят по ее спине и бокам, куда можно дотянуться, останавливаются на груди. Тело ноет от возбуждения, но Том держится: он еще здесь не закончил. Его язык забирается внутрь, превращая стон в невразумительное мычание. Хочется целовать ее бесконечно, нет лучше чувства, чем бархат кожи под губами. И нет лучше вкуса, чем мокрая Кэтрин, которая ноет, подается вперед, с напряженными ногами, пытаясь нечестным путем получить удовольствие.

Том держится, не готовый сдаваться. Он останавливается, спускается с поцелуями к ее бедрам, потом к лодыжкам. У нее такие маленькие ножки… Разочарованный вздох только раззадоривает: так ей и надо. Он поднимается, раздевается сам, не забывая поглаживать ее – нужно все время поддерживать контакт.

Надев презерватив, он проходится поцелуями по выступающим косточкам на спине. Кэтрин нетерпеливо ерзает, вызывая радостный смешок: его девочка капризничает. Том мягко обхватывает ее шею ладонью одной руки, а пальцами второй проводит между ее ног.

– Чья ты, королева Кейт? – шепчет он ей на ухо в третий раз.

– Твоя, – стонет она. – Только твоя, пожалуйста… Пожалуйста, Том.

Эти слова падают горящей спичкой в керосиновую бочку. Том без лишних слов отвечает на ее просьбу и одним движением плавно входит. Кэтрин выгибается, насколько позволяют связанные за спиной руки, упирается лбом в кровать.

Неторопливо, хоть это и дается ему тяжело, Том начинает двигаться внутри нее, осознавая глубину собственного безумия. Он настолько потерял голову от ревности, что заставил ее повторять слово «твоя», и последний раз это прозвучало как признание.

Он сам еще опасается этого слова, но с каждым днем оно все больше становится правдой. Кэтрин заставляет его чувствовать что-то настолько сильное… Том невольно ускоряется, хотя у самого мутнеет в голове от ощущений.

Кэтрин позволила завязать себе глаза и затянуть галстук на руках. Она сама отдалась в его власть, и Том чувствует себя таким пьяным, словно в нем бутылка виски. Он цепляется за ее бедра, как за опору, бездумно входя глубже, а Кэтрин уже не стонет – она мычит куда-то в простынь. Сдерживаться становится почти невозможно.

– Ост-торожнее, – просит она.

Покорно замедлившись, Том тянет ее за запястья, заставляя подняться. Так лучше: она начинает беспомощно хватать воздух ртом. Он неторопливо, но глубоко входит, придерживает ее за плечи, а вторую руку опускает вниз. Как только ее клитор оказывается под его пальцами, Кэтрин откидывает голову назад и начинает сжиматься вокруг члена с громкими стонами.

От этого звука держаться больше не получается: Том ускоряется, чувствуя, как растворяется в ее оргазме.