Пригнись, я танцую

– Брось, мы оба понимаем, что я имею в виду. Бывало, девчонки, узнав, откуда я, полностью меняли свое мнение. Тебе было плевать и когда я вытащил тебя танцевать, и когда мы ели как попало в ресторане с двумя звездами Мишлен. А потом еще спрашиваешь, почему я влюбился с первого взгляда.

– Никогда не спрашивала.

– А стоило, – уверенно произносит он. – Потому что один из ответов будет таким: ты смотрела на меня как на Тома Гибсона с ножевым из Манчестера.

– Не то чтобы именно этот шрам добавлял тебе привлекательности.

– Да ладно, он шикарен.

– Мне больше нравятся другие части… в тебе.

– Это какие, например?

Прикрыв рот рукой, Кэтрин понимает, что сама завела их разговор в ту зону, к которой не готова. Они с Томом говорили о стольких вещах, но фетишизировать части его тела вслух – что-то новое. Даже если в своей голове она делала это десятки раз.

– Твой… ум, – находится она. – У меня слабость к гениям.

– Правда? – как-то разочарованно тянет Том.

– И еще волосы на твоем теле, – успокаивает его Кэтрин.

Вот черт! Как у него все время это получается? Она ведь не хотела ничего говорить…

– Так лучше, – сияет он. – А мне резьбу срывает от твоих тонких ног. Просто шедевр.

– Твоя родинка под грудью, – почему-то продолжает Кэтрин.

– Интересно. У тебя на спине косточки выпирают, вот они…

– Твои острые черты лица.

– Твоя грудь, – мечтательно произносит Том.

– Твой член, – пожимает плечами Кэтрин. Раз уж они перешли на более очевидные вещи.

– Серьезно? – вдруг поворачивается он. – Тебе нравится?

– Ну… да. Сначала он меня пугал, но ты здорово умеешь управляться с таким размером и не считаешь, что одного только факта, что у тебя огромный член, достаточно.

– Он не огромный, – неловко смеется Том.

– Ну да, ну да. Мы отказались от натирающих тебе презервативов, потому что он не огромный. Не скромничай.

– Я не… Подожди, ты правда считаешь, что у меня большой член?

– В нашу первую ночь мне пришлось уговаривать себя, что он поместится. И до сих пор иногда бывает больно, помнишь?

– Это потому что у тебя там… узко, – начинает краснеть он. – Что очень приятно, но, наверное, поэтому.

Кэтрин закатывает глаза: или он прибедняется, или правда не в курсе, чем именно выделяется. Хотя возможен и третий вариант: у Брайана был не средний, а маленький, потому что других она не знает. Фу, какая ужасная мысль, чтобы ее думать! Бр-р-р, Брайан может катиться к черту.

– Том, если обычные презервативы натирают член, значит, он как минимум большой. Если при этом ты не можешь раскатать их на всю длину, считай, что он огромный.

– Знал бы раньше, в школе мерялся бы с другими пацанами, – вздыхает он. – А то стеснялся.

– Не стоило, – убеждает его Кэтрин. – Но ты и сейчас можешь…

– С братьями? – морщится он. – Они решат, что я долбоеб.

Сама Кэтрин подобрала бы другое слово… Мальчишка, наверное. Том старше своих братьев, но, судя по рассказам, среди них он выделяется тем, что до сих пор часто ведет себя по-ребячески. Еще одно его достоинство.

На ее колено ложится рука Тома:

– Так что говоришь, тебе нравится мой огромный член?

– Убери руку на переключатель передач, – с невольной улыбкой предупреждает она. – Нам еще час ехать.

– Можем найти по дороге укромное место…

– «Индиго» тебе не простит.

Рука тут же исчезает с колена, и, повернувшись, Кэтрин замечает, что Том расплывается в счастливой ухмылке. Значит, все-таки прибеднялся. Господи, это же ее муж. Вот сейчас, в рубашке, надетой ради знакомства с родителями, с растрепавшимися кудрями и самодовольным лицом – самый настоящий, ее муж. У нее в сумке есть документ об этом. А еще они съезжаются.

– Как доехать-то теперь, – притворно вздыхает он.

– Терпение, любимый. Оно вознаграждается.

– Не моя добродетель.

Приходится плавно перевести разговор в более безобидное русло, а то Том начинает набирать опасную, хоть и логичную для спорткара скорость. Когда они заезжают в Нью-Йорк, Кэтрин неожиданно для себя обнаруживает, что на город успели опуститься сумерки – фонари зажжены.

– Меня на самом деле немного парит, что твоим родителям была так интересна моя работа, – признается Том.

– Не обращай внимания, они всего лишь беспокоятся о социальном статусе. Как все родители.

– Не говори им, чем я занимался в Манчестере, – просит он. – А то мой социальный статус рухнет за секунду, и доход в триста косарей уже не будет таким…

– Сколько?! – подпрыгивает Кэтрин.

– Не считая дивидендов, – ведет бровью Том. – Мне Джанин объясняла, почему зарплата именно такая, но я не особо слушал. На ипотеку хватает, машина есть, а остальное уже так, мелочи.

– Каким образом, – старается спокойно говорить она, – ты можешь зарабатывать триста тысяч в год и при этом жить на три доллара за пару дней до зарплаты?

– Я их трачу, – пожимает плечами он. – То тут, то там.

– Триста тысяч на «то тут, то там»? Ты серьезно?

– Ладно, – сдается Том. – Раз ты хочешь поговорить об этом сейчас, нам нужно кое-куда заехать.